Улочки, по которым мы пробирались, становились всё уже, а дома
всё более и более походили на хибары. У меня уже не оставалось
сомнений, что Ванорз намеренно ведёт нас в самую глубь городских
трущоб. Иногда краем глаза я примечал мельтешение силуэтов в тёмных
переулках, сердце моё замирало в груди, и я крепче сжимал посох в
запотевших ладонях. Бросив взгляд на дварфа, я понял, что и он
давно уже держит руку на рукояти своего молота.
Перед следующим заведением, возникшим на нашем пути, эльф
наконец-то остановился и, осматриваясь, стал крутить головой из
стороны в сторону, впервые проявив интерес к окружающему.
Невзрачный одноэтажный домишко располагался поодаль от прочих
строений на этой улочке. Кривая вывеска над входом изображала нечто
напоминавшее пивную бочку, истыканную разным колюще-рубящим
оружием. Присмотревшись внимательней, я сумел с уже привычным в
таких случаях свербением в голове прочитать вырезанные из дерева
буквы под столь экстравагантной вывеской: «Мёртвый бочонок». Вокруг
закрытых дверей этого заведения валялся всевозможный мусор, но
внутри явно кто-то был, поскольку сквозь забранные металлическими
решётками окна пробивался свет.
— Ха! — задорно воскликнул Гильт. — Ты специально искал самую
убогую дыру в этом городе?
— Зато из этой убогой дыры про нас точно никому не расскажут, —
парировал Ванорз, видимо оставшись довольным осмотром, после чего
шагнул к дверям заведения.
— Ну да, — рассмеялся дварф, — нас просто зарежут и закопают на
заднем дворе...
Гильт поправил щит на спине, взял молот в руку, сняв его с
пояса, и последовал за эльфом.Я не заметил в нём ни малейших
проявлений страха и поспешил за товарищами, которые уже заходили в
таверну.
Внутри этой захолустной забегаловки оказалось неожиданно
просторно, в широком зале стояли шесть грубо сколоченных квадратных
столов со скамейками, а напротив входа высилась уже привычная в
таких заведениях стойка. Две здоровенные чадящие лампы, подвешенные
к потолку, освещали помещение. За одним из столов в левом углу зала
сидела группа из пятерых человек, весьма неприглядного вида,
остальные столы пустовали. За стойкой выделялся громадный детина в
засаленном фартуке, лысый и с чёрной повязкой на одном глазу.
Мы подошли к стойке, в то время как группа посетителей сверлила
нас взглядами, а бармен с нескрываемым удивлением таращился на нас
своим единственным глазом.