Граф скинул с плеч тяжелый плащ и
небрежно бросил его на спинку кресла. Отодвинул каминную решетку,
подкинул березовое поленце в тлеющие угольки, несмотря на теплую
погоду. Огонь несколько замешкался вначале, но, подгоняемый
кочергой, разгорелся и весело затрещал, облизывая дерево со всех
сторон. Лорзан вернул ажурную решетку на место и предложил Кйорту
присесть в кресло рядом с камином, а сам взял со стола большие
пузатые бокалы на коротких ножках и разлил в них на два пальца
нерулу — нерулайский крепкий эль с приятным медовым вкусом. Один
бокал протянул ходящему, и тот с благодарностью его принял, а
второй взял в ладони и, покатывая и согревая его, сел в кресло
напротив.
В дверь учтиво постучали. Граф
приказал войти, в комнате появился Керри, неся на плече седельные
сумки ходящего.
— Это все? — спросил граф у нового
знакомого.
Тот кивнул. Керри сложил все у двери
и тихо вышел.
— Возраст дает знать. Даже в такой
теплый день умудряюсь мерзнуть. Ты же не против? — сказал Энрих,
рассматривая прислоненный к креслу меч своего гостя. — Сегодня
удивительный день. Откуда ты? По выговору ты не алиец.
— Совершенно определенно, — ответил
Кйорт и сделал небольшой глоток. Теплый напиток пробежался по
гортани и разлился хмельной лужицей в желудке. — Родился я на
другом конце Немолчания, долго путешествовал, хотел увидеть других
людей, обучиться таинству владения мечом. В этих краях я Кйорт.
— Я тоже буду звать тебя так, —
кивнул лорзан, сделал глоток и продолжил: — Оружие это
действительно удивительное, Кйорт.
Лорзан быстро коснулся кончиками
пальцев живота, груди, лба.
— Кем бы ни был мастер, выковавший
его, теперь оно перековано. И это, право, чудо. Долгое время я ждал
некоего знамения. Знака. Доказательства, что Живущие Выше все еще
смотрят на нас…
— Смотрят. Будьте уверены, лорзан, —
уверенно произнес Кйорт.
— Теперь и я могу сказать, что
уверен, ибо до сего момента вера моя во служении стала угасать. И
это грех. Хотя я продолжал молиться.
— Молитва есть не что иное, как вера
в чудо, совершаемое Высшими, — заметил Кйорт. — И я не священник,
грехи отпустить не смогу, но, исходив огромное количество дорог,
побывав в таких уголках, что многим никогда и не привидятся, скажу,
что это не удивительно, но простительно, и это не грех.
Ходящий оценивающе посмотрел на
графа, но тот взгляда не уловил.