Глебов слушал доводы Елены и думал о том, что бывшая зубрилка-отличница права почти во всем, у нее логика всегда была сильным местом. Еще он анализировал свои ощущения и удивленно замечал, что налицо ошеломленность, обида, раздражение, а чувство трагедии, как и у сына, отсутствует напрочь.
– Ты мне изменяешь? – спросил он глупо и невпопад, но она ответила:
– Иначе женщине карьеру не построить. Это входит в правила игры.
– А тот… бывший коллега?
– Зато ты получил хорошую работу, – спокойно ответила Елена и добавила, – можешь теперь начать меня ненавидеть – легче будем расставаться.
Андрей не стал ругаться, испросил себе пару дней на раздумья. Все два дня он, как ни в чем не бывало, гулял с Никитой по Москве, пил пиво в любимом спортбаре, бездумно шарил в Интернете.
– Чего уж там, разводитесь, – вечером второго дня внезапно сказал ему Никита, – я все равно тебя люблю, рядом ты или далеко. А маму не переделаешь…
Глебов попробовал напиться, но в одиночку это оказалось очень трудным делом. Утром он сказал жене:
– Ты ж все уже продумала – излагай условия.
Условия капитуляции были просты: официальный развод, квартира и сын остаются у жены, от мужа ничего, даже алиментов, не требуется.
– А жить я где буду? – покорно спросил Андрей, зная, что и на этот вопрос есть ответ. Так и оказалось:
– Тебе ведь все равно, откуда на свои вахты уезжать? В Чкалове мамина квартира стоит пустая, забирай ключи и живи. Все равно за ней присмотр нужен. Отсюда тебя никто выписывать не собирается. Был москвичом – москвичом и останешься.
– Это же отсюда две тысячи километров!
– Копи деньги, купишь квартиру в Москве. Я помогу. Потом Никите останется.
Так пять неполных лет назад и появился в городе Чкалов местный житель с московской пропиской…
Нелегкое искусство самооговора
Толчок в плечо привел Андрея в состояние бодрствования мгновенно. Это в плохих детективах человек, проснувшись, долго пытается сообразить, где он и что с ним. В реальности же, взведенное произошедшим шестое чувство не дает расслабиться даже во сне. Так и Глебов, еще не открыв глаза, осознал, что вокруг камера, а по плечу чувствительно саданул отнюдь не закадычный друг.
– Ну, что, сказочный варяг, слава России?
Глебов открыл глаза. Напротив него на корточках сидел чернокожий черносотенец.
– Слава России? – повторил скорее утвердительно, чем вопросительно афро-россиянин.