– Послушайте, замечательный артист, неподалеку помещение расположено. Холод собачий, а там первоклассный чай.
– Отчего же.
Ну, чай.
– А взгляните, драгоценный актер, водочки некоторое колво имеет место. Вы как?
– Отчего же.
Кончилось тем, что после съемок повез заслуженного по бабам – буде равно люди клиповые. Ну да пойдите, перевоплощайтесь-ка систематически – чреват подобный образ жизни.
Собственно, Шацкого я упомянул, чтоб зафиксировать: здесь союз с Соней и развалился окончательно. Вообще, развал, нечто черное Стоцкий провоцировал отменно. Соня, например, после Генки навсегда вышла замуж (за бывшего приятеля Стоцкого, кстати), но ходочихой стала откровенной (по выражению Роги «обляденела от супружеского холода»).
В общем, снял Стоцкий комнату на Фрунзе. Буря и натиск, разумеется, проходной двор, чего там только не вершилось. Как он всю нашу лабораторию одеколоном Шипр опоил, это надо было видеть последствия. Серега Иванов, помнится, уважаемый товарищ, лекции студентам читал – жил через дом – пошел ведро выносить в тапочках. А мы как раз из комка шли. Ну, руку пожать, люди свои. Домой вернулся через несколько дней. Что характерно, в тех же шлепках.
Вообще на номер со шлепанцами он многих провоцировал. Имелись автомобили, азарт. Кто-либо к Стоцкому заедет, он дома сидеть не терпит, ага, дескать, к такому-то съездим. Ну заедут, жертва с тапками посидит в машине, а и влип. Но как не влипнуть, когда едем, скажем, до лавки, Стоцкий стонет: останови, в кусты сбегаю, прижало. Из кустов выходит и девиц ведет. Пара дней.
Впрочем, и сам не миновал. Что-то вроде язвы у него получилось, больница. Ну приехали навестить, лето, сосредоточились в тени.
– Нет, мужики, Петя не приехал – такое перенести нельзя. Едемте, – возмущается Гена.
– Как ты без одежды, в тапках?
– Послушайте, – полон гнева, вонзая отчаянный взгляд, орет Стоцкий, – Петя не посетил!!
В итоге, за вещами в больницу кто-то через два дня съездил.
С такими выходками у Пети дело до развода дошло, правда, через полгода обратно сомкнулись, причем Генка и мирил. Жены наши его ненавидели… Однако и мы. Но об этом позже.
Приезжает к Стоцкому отец:
– Ну что, охламон, лежишь? Сколько ты будешь над родителями измываться!
– Папа… – стонет разгильдяй.
– Езжай к Паршину, приятель мой, определит куда-либо.