– Иди, Коко. Коко, – повторил Карлос. Его пальцы пахли арахисом, ягодами и еще чем-то непонятным.
Мы все ревниво залаяли, когда Коко повели в здание. Потом просто лаяли, потому что умеем лаять. Большая черная птица уселась на дерево над нами; она смотрела на нас, как на идиотов. Мы немного полаяли на птицу.
Бобби вернулся к машине.
– Тоби, – позвал он.
Я гордо выступил вперед, принял кожаную петлю на шею и спрыгнул на тротуар, который обжигал лапы. Входя в здание, я даже не обернулся на неудачников, оставшихся в клетке. В здании оказалось восхитительно прохладно, и было вдоволь запахов собак и других животных.
Бобби провел меня по коридору, потом поднял и уложил на блестящий стол. Вошла женщина; я завилял хвостом, когда она провела ласковыми пальцами по моим ушам и прощупала горло. Ее руки сильно пахли химией, хотя от одежды исходил запах других животных, включая Коко.
– А это у нас кто? – спросила она.
– Тоби, – ответил Бобби.
Я завилял сильнее, услышав свое имя.
– Сколько их, ты говоришь, сегодня? – Разговаривая с Бобби, женщина подняла мои десны, восхищенная моими зубами.
– Три кобеля, три суки.
– Бобби… – сказала женщина. Я вильнул хвостом, потому что узнал его имя.
– Ну знаю, знаю.
– У нее будут неприятности, – сказала женщина. Она ощупала меня всего, и я подумал – правильно ли будет застонать от удовольствия?
– Соседей нет – жаловаться некому.
– Все равно, есть закон. Она не может больше набирать собак. И так уже слишком много. Это антисанитария.
– Она говорит – иначе все собаки умрут. Никто не хочет их брать.
– Это противозаконно.
– Перестаньте, доктор.
– Вы ставите меня в неловкое положение. Я должна думать об их благополучии.
– Мы привезем их вам, если заболеют.
– Кто-нибудь подаст жалобу.
– Не надо.
– Да не я. Я ничего не скажу, не предупредив вас, чтобы вы успели принять решение. Правда, Тоби?
Я лизнул ее ладонь.
– Умничка. А сейчас сделаем тебе операцию, подправим немного.
Бобби захихикал.
Скоро я очутился в другой комнате, ярко освещенной, восхитительно прохладной, полной химических запахов, идущих от милой дамы. Бобби крепко держал меня, и я лежал тихо, понимая, что так нужно. Было приятно, что меня так держат, и я вильнул хвостом. Я почувствовал короткую острую боль на затылке, но не стал жаловаться, а завилял хвостом, чтобы показать, что я не возражаю.