Рука с занесенным мечом; рука с занесенной хамсой. Отсчет смертей. Руки серафимов и химер. Руки. Руки. Руки.
В предсказании световых линий новое будущее умирало, как умерло прошлое, и его место занимало начало другой истории: Иаил возвращается в Эрец и не встречает сопротивления. Бунтовать некому: ни химер, ни противостоящих ему ангелов не осталось. Их кровь замерзшими пятнами украшает ледяной пол пещеры – ведь они были столь любезны, что уничтожили друг друга ему на радость. Дорога открыта, Эрец остался без защиты, горе побежденным.
Корчась от стыда, Акива видел, как мир скатывается к хаосу… Кончится эта секунда, и Кэроу обнажит свои лунные лезвия. Время замерло.
Что ей предстоит сегодня, убивать или умирать?
Если в эту секунду изменится будущее.
Нельзя, чтобы изменилось.
В Астрэ, когда Акива содрогался от ярости, горя и муки, его разум родил импульс такой силы, что величайшая Башня Завоеваний, символ Империи серафимов, была сокрушена. Как это вышло, он не знал.
И сейчас опять почувствовал, как точно такой же импульс снова исторгается из неведомых глубин его существа.
Что-то вышло из границ его тела… Что-то… что? И унесло с собой сиритар. Время опять потекло с обычной скоростью, мир стал быстрым, тусклым и громким. Как будто по зеркальной поверхности озера снова пошла рябь. Он пошатнулся, оплакивая то, чего лишился, и, не дыша, попытался рассмотреть, что сотворила его магия.
И понять, имело ли это смысл.
18
Пламя свечи, убитое криком
Серафимы, руки на эфесах мечей, химеры за миг до броска.
Тьяго, стоящий на коленях между двум армиями, – он умрет первым. Руки Кэроу дотянулись до новых клинков, но внутри нее все кричало – не-е-е-ет! Если бы осталось время подумать – в эту самую секунду, переполненную жаждой крови, – мысль о том, что кто-то в силах их остановить, показалась бы ей дикой. Ее надежда умерла с первым движениями ангелов.
Надежда умерла. Так ей казалось. Ей казалось, что отчаяния глубже этого быть не может.
Может.
Внезапное и опустошающее отчаяние заполнило душу.
Неизбежность конца. Ангелы, готовые рубить и сокрушать, химеры, готовые зубами выгрызать будущее. Шелест выхватываемых клинков, рычание… Все ее мысли, мечты, все, что составляло жизнь, будто собрано равнодушной рукой, проштамповано «В мусор» и отброшено.
Тупик, кричало это отчаяние, – и во имя чего?!