Оглянувшись, успеваю только заметить отчаянный взгляд Инны
и, кажется, слёзы на её щеках… Двери лифта закрываются быстрее, чем я или она
успеваем что-то сообразить. Кажется, мой жест слишком выбил девчонку. И я
выиграл время.
Но за своими вещами она ко мне ещё точно зайдёт. Инна не из
тех, кто сдаётся.
Я поступил неправильно.
Можно бесконечно оправдывать себя необходимостью сдержать
Инну, тем, что меня не ограничивают в средствах воспитания её же родители, тем,
что я отвечаю за её сумасбродное поведение… Но с каких это пор я не могу
справиться с девушкой без низких методов? С каких это пор я теряю контроль над
собой?
И ведь дело не только в том, что я у Инны сумку забрал, в
которую, конечно же, не заглядывал. И не только в том, что набросился на неё
как потерявший голову пацан, там, в лифте… Дело ещё в том, что я даже
элементарно разобраться в ней не могу! Понять, где настоящая, а где
притворяется. В том, что вместо того, чтобы влиять на неё, позволяю влиять на
себя. Не понимаю, играет ли Инна, вспоминаю её беспомощность и отчаяние, думаю,
думаю, думаю… Только о ней и думаю в последнее время, а это уже совсем перебор.
Не говоря уж о том, что я теряюсь даже в мыслях, вспоминая, какой маленькой и
беззащитной она казалась.
Наверное, я не ждал, что Инна придёт за своей сумкой тем же
вечером. Это было бы вполне в духе вызывающей девчонки, но слишком уж
ошеломительным для обоих стали мои поступки. По крайней мере, по моим
ощущениям… Усмехаюсь этой мысли. Про Громову ничего нельзя сказать наверняка.
Оправдывает свою фамилию — оглушающая.
Лена, мать Инны, — дочь друга моего отца. Друзья вроде как
всю жизнь связь поддерживают, но мы с ней толком не знакомы, с детства только
слегка, я всё же младше на четыре года, а в то время это считалось существенной
разницей. Плюс ещё этот переезд…
В общем, для меня новостью стало, что Лена уже замужем, да
ещё и дочерью обзавелась. В двадцать лет, получается, родила… Редкость,
конечно, но не моё дело. Меня дочь друга отца никогда не интересовала — хотя,
возможно, лишь потому, что я не застал её взросление, уехав. Всё же в её
тридцать восемь она выглядит действительно хорошо. Но помочь я согласился,
конечно, не поэтому. Лена ведь до встречи со мной с этим к своему отцу
обращалась, тот — к моему, ну а дальше в этой цепочке и я оказался. Не в моих
принципах так пользоваться служебным положением, но решил, что с меня не
убудет. Ага, как бы не так.