Я родился и жил на Трубной улице. Вокруг: Цветной бульвар, Сретенка, Сухаревка, Марьина Роща, то есть «воровское гнездо» столицы.
Старая Москва была дворовой. Все выходы из квартир – во двор и уже через арку на улицу. Раньше ворота в арках запирались и охранялись дворниками. Потом ворота исчезли, а дворники остались и вместе с участковыми милиционерами нас воспитывали.
Коммунальные квартиры в доме были очень тесными, поэтому крупные скандалы выносились во двор, с апелляцией к народу. Таким же манером выплескивались во двор и большие торжества и праздники.
Мы наизусть знали все самые хитрые проходные между окрестными улицами и переулками, а вот во двор напротив без дела не заходили – там была чужая территория, свои хозяева.
У нас во дворе не было старших ребят: кто-то сидел по тюрьмам, кто-то где-то пропадал, мой родной и двоюродный братья после седьмого класса уехали в Баку и поступили в морское училище, а другой двоюродный брат мотался с геологами.
Потом, когда дворовую дружбу сменила школьная, я уже в основном обретался у своих приятелей одноклассников, у Генки и Гайяра, в их «татарских» дворах.
Было время на задних партах у нас сидели здоровенные лбы – второгодники.
Потом вся эта муть постепенно рассосалась и в школе, и на улице.
К старшим классам мы стали уже вполне добропорядочными мальчиками и с девочками из соседней школы репетировали разную классику. Мой друг Генка так рвал из себя сердце Данко, что я падал со смеху, а учительница бросалась его успокаивать.
С естественным тогда волнением мы вступили в комсомол, а в десятом классе я даже был секретарем комсомольской организации школы.
В общем, учителя сумели нас увести от уголовной улицы.
Тогда и распространилось мнение, что после школы ребенок обязательно должен поступить в институт. Сразу образовались большие конкурсы, пройти которые стало как бы делом чести.
Студенческая жизнь мне очень нравилась. У нас образовалась неразлучная, развеселая четверка: Баграт Арутюнов, Саша Шрабштейн, Леша Сперанский и я. Студенты все веселые и в этом общем настрое мы успешно потешали свою группу, а на общих лекциях наши с Багратом стишки и разные хохмы развлекали весь курс.
А вот общественная жизнь нас совершенно не интересовала. Мы посмеивались над энтузиазмом старшекурсников и уклонялись от разных предложений, вроде сочинения программ тех же вечеров. Юмор по заказу не получался. Мы с удовольствием варились в своем окружении.