Свечи я обычно задувал, когда занимался рассвет. Даже не рассвет, а эта необыкновенная серая, полупрозрачная, мутноватая пора. Часто все становилось белым от поднимающегося с реки пара и тумана. Три-четыре моих выдоха и помещение заполнялось таким сладким запахом потухших свечей и остывающего воска. Это напоминало детство и новогодние каникулы. Все пропитывалось волшебством и сказкой. Даже чудился запах елки и шоколада. Хотя… какой уж тут шоколад!
Растревоженный этим ароматом, ты на мгновение просыпался и сгребал меня в охапку, буквально подминая меня под себя. Мою шею щекотало твое горячее, кисловатое со сна дыхание. Я тихонько начинал выпрашивать:
– Саша… Саша… (ударение, конечно же, на последнем слоге)
Ты мычал и, наверное, начинал сердиться. Впрочем, ты никогда не говорил мне, что этот предрассветный ритуал раздражает тебя.
– Саша, Аполлинер…
Ты с шумом выдыхал и говорил:
– Спи, – и крепче прижимался к моей спине (горячий пах у ноги, птичка сердца в правой руке), так и не прочитав мне на сон грядущий. Этого и не требовалось – просто сонный ритуал, чтобы скрепить объятия. А когда мы проснемся, будут и Аполлинер, и Верлен, и Бодлер. И все в оригинале, с твоим нарочитым грассированием, почти неуместным здесь, но так забавляющим меня.
А пока я засыпаю под нестройную музыку дождя и сладкий аромат остывающих свечей. И мне уже сниться совсем другая реальность, которую я сочиняю для нас:
«Теоретик любви. Не практик, не отчаянный экспериментатор. Просто погрязший в своих размышлениях, принявший мысли за реальность, проживающий радужные дни в воображении, как в компьютерной игре. Делающий правильные ходы, получающий призы и бонусы. Но… не на самом деле, только в мечтах. Во снах. В видениях. На бумаге. На мониторе. Сотни текстовых документов, архивов, записных книжек, обрывков бумажных… На самом деле, в реальности – ни движения рукой, ни вздоха настоящего, ни слезиночки… Весь этот выдуманный любовный трепет, ночной сбивчивый шепот, дрожь в руках, во всем теле… Всего этого нет в действительности, но оно настолько мне дорого, настолько оно мое, мое самое настоящее, мое драгоценное, мое единственное, что есть у меня… Все мои многоточия… Мои запятые, восклицания. Ненавижу точки! В жизни все может закончиться, может закончиться сама жизнь. На бумаге же, в мыслях моих – все вечно. Ты не предашь меня, не обидишь ничем. Там мы всегда будем вместе… Там никто до нас не доберется, не сможет помешать нам любить друг друга. Не покажет нам, что за окном уже весна со всем ее сифилитическим разложением, гнилью ее оттаявшей. Мы вечно будем верить в зиму, кутаться в одеяло, обнимать друг друга, дышать друг другу в спину, на ухо, чувствовать руки, холодные ноги… Нам так хорошо вдвоем в этой вечной зиме, в этой бесконечной спячке. В мертвой тишине натопленного дома (только треск дров в печи да капли из умывальника). Нет этой пошлой красочности, ядовитой зелени, теплых дождей, такого синего неба, что глаз не поднять… Нет внешнего. Только я и ты. И наше дыхание… И глаза еще сонные. Улыбающиеся. Кривящиеся уголки рта. Сухие утренние поцелуи.