Девочка встала рядом с принесенной ей трапезой и, взяв стакан в руку, поднесла его к глазам, желая рассмотреть в свете. Толстое стекло хранило на себе въевшиеся сальные разводы и сероватые отпечатки явно немытых пальцев разносчицы. Эта женщина сколотила бы состояние на разносе микробов, а вот еду по палатам развозить – это уж занятие явно не для нее.
Сесть было некуда, поэтому, взяв тарелку со стаканом в руки, Маша села на подоконник, прислонившись спиной к стенке.
Казалось, что манная каша уже была кем-то переварена, а компот – это не что иное, как желчь, вышедшая из того же организма, что и первое блюдо. Есть было не противно, а невозможно. Но еще невозможнее было прожить без пропитания, и эта аксиома вынуждала бедного ребенка проталкивать манку вовнутрь, всеми силами стараясь при этом не дышать, надеясь, что это поможет обмануть желудок.
Рвота подступала к горлу, слезы выступали на глазах, а за окном предательски ярко светило солнце, смеялось искристыми лучами, от которых нельзя было скрыться в этой квадратной комнатушке без штор, без иных комнат, кроме ванной «картонной коробки».
Кое-как пропихнув в себя ужасную жижу, Маша допила компот и поморщилась от ужасного отвращения – внутри будто бы горело что-то. Можно было подумать, что это не компот из яблок, а яблочный уксус, к тому же испорченный.
Эта еда, эта комната с отвратительными стенами, окрашенными в плесневело-синий, этот белый потолок с коричневыми подтеками, на котором ночью так любят собираться мухи и жуки, эти шаткие кровати с постеленными на них простынями запаха крахмала и надписями «Минздрав предупреждает» – из-за всей этой ужасной, непереносимой обстановки в душе девочки возникало чувство крайнего одиночества. Когда тебя оставляют в столь гадком месте, немудрено, что в голову приходят далеко не вдохновляющие мысли. Когда тебя никто не навещает, когда тебя кормят какими-то объедками – все это не способствует улучшению настроения или самочувствия, из-за ухудшения которого ты и попадаешь сюда.
Более того, Маша здесь одна. То есть ей не с кем пообщаться, разделить свое горе. А человеку крайне важно иметь возможность кому-то выговориться. Время от времени к горлу подступает волна слов, не выплеснуть которую просто нельзя.
Да, можно разговаривать с собой, но тогда из этой комнаты девочка легко может попасть в другую – уже в настоящей больнице, более того – больнице для умалишенных, где до конца дней своих ей придется общаться лишь со своим спроектированным другом, сидя укутанной в белую смирительную рубашку.