Так что Фрейд имел возможность сопоставить сон Раскольникова с фобией пятилетнего Ганса и найти в «Преступлении и наказании» сюжеты, сходные с его представлением о мотивах человеческой деятельности. А главное – он мог использовать роман Достоевского как прекрасную, с его точки зрения, художественную иллюстрацию того, что было обнаружено им в клинической практике, как подтверждение выдвинутых им психоаналитических идей об эдиповом комплексе и сексуальном развитии ребенка, лежащих в основе понимания жизнедеятельности человека и способствующих раскрытию подлинных мотивов поведения людей. Думается, что именно под этим углом зрения Фрейд и осуществил психоаналитическую интерпретацию сна Раскольникова, упомянутую Панкеевым.
Признаюсь, что, будучи убежденным в правомерности выдвинутого выше предположения о фрейдовской интерпретации сна Раскольникова, я тем не менее долгое время испытывал чувство неудовлетворения от того, что не мог обнаружить источники, документально подтверждающие данную точку зрения. И лишь недавно, к большому удовольствию, ознакомился с материалом, который, надеюсь, позволяет развеять сомнения на этот счет, если таковые еще имеются у читателя.
В период подготовки своих предыдущих книг о психоаналитической философии я неоднократно просматривал первоисточники, из которых можно было почерпнуть необходимые мне сведения о Фрейде и его учении. В том числе анализировал материалы, содержащиеся в четырех томах английского издания, раскрывающие историю Венского психоаналитического общества. Однако в памяти откладывались главным образом те факты, которые требовалось осмыслить в связи с интересующими меня нюансами первоначального возникновения психоаналитических идей и последующей их модификации. Многие частные, как мне казалось, вторичные детали не фиксировались в сознании. Но вот при очередном просмотре четырехтомника я с удивлением обнаружил сообщение об одном заседании Венского психоаналитического общества, повергшее меня сперва в изумление, а затем вызвавшее радость, но одновременно и сожаление, досаду на то, что ранее я проходил мимо столь ценной информации, подкрепляющей мое предположение в связи с интерпретацией Фрейдом вполне определенного сна Раскольникова, упомянутого Панкеевым.
Итак, при очередном прочтении третьего тома, содержащего материалы Венского психоаналитического общества за 1910–1911 годы, я был удивлен сообщением, на которое я до сих пор не обращал никакого внимания. Речь идет о заседании Венского психоаналитического общества от 8 марта 1911 года. На нем заслушивался и обсуждался доклад Б. Датнера «Психоаналитические проблемы у Раскольникова Достоевского». В основу психоаналитического размышления о мотивах убийства Раскольниковым старухи был положен анализ сна, приснившегося ему до совершения преступления. Опираясь на этот сон, Б. Датнер попытался ответить на три вопроса. Каковы мотивы, обусловившие желание Раскольникова совершить убийство? Какие мотивы в понимании самого Раскольникова привели его к свершению преступления? И наконец, каковы реальные мотивы совершенного Раскольниковым убийства?