В такие минуты мои мысли невольно возвращаются к Джулии. Вся жизнь ее ушла на то, чтобы вечно быть на шаг впереди гнева и депрессии, служа другим людям. Никто в этом мире, чувствовала она, начиная с родителей-алкоголиков и до самовлюбленного мужа и эгоистичных детей, не любил ее такой, какая она есть. Работа со своими снами, начатая по совету психотерапевта и больше из любопытства, привела к неизбежному столкновению с обширным внутренним миром. Эти сны обращались к ее личной истории, к проблемам повседневности и к непрожитой жизни. Продолжительный диалог со своей психе помог ей наконец-то почувствовать и любовь к себе, какой она не знала прежде, приходившую из некоего внутреннего источника любви и заботы, без всяких внешних условий. Естественно, понадобилось еще некоторое время, чтобы старое Эго освободилось от прежней мотивации служения другим, чтобы почувствовать себя нужной и значимой. И когда Джулия поняла, что эта любовь живет глубоко внутри нее и не зависит от Эго, тогда наступил конец ее прежнему «чувству я», а заодно и попыткам помыкать ею, которые провоцировало это чувство. Да, подобная переориентация личности случилась не в одночасье, однако эти пробы и ошибки привели к большей жизни, где собственные потребности Джулии ценились не меньше, чем нужды других людей. И здесь нельзя недооценивать того, что изменения, даже изменения к лучшему – это мучительный процесс, отмирание прежнего понимания и его постепенная замена чем-то большим.
Понятно, почему кто-то отворачивается даже от этого послания надежды и личностного роста. Нам хотелось бы, чтобы наш старый мир, старые аксиомы и стратагемы как можно скорей оказались восстановлены в прежних полномочиях. Мы умираем от желания услышать: «Конечно же, ваш брак можно начать с чистого листа; да, ваша депрессия может улетучиться, словно по мановению волшебной палочки, и ни к чему выяснять, откуда она взялась; да, старые ценности и самонадеянные положения работают, как и прежде». Эта «регрессивная реставрация личности», как ее называют, вызвана вполне объяснимым желанием. Но она не более результативна, чем попытка заклеить бумагой трещину в стене. И нам остается снова отправляться на поиски очередного болеутоляющего или же менее требовательного взгляда на свои трудности. Это вполне естественно – цепляться за мир знакомый и бояться незнакомого. Мы все так поступаем – даже при том, что эта трещина внутри, между «ложным я» и «природным я», становится все обширней, а старые подходы – все менее и менее плодотворными. Можно сказать, что большинство из нас пятится в будущее, каждое новое мгновение сверяясь с информацией и программой прошлого. Так чего же удивляться, что повторяющиеся паттерны прочно засели в нашей жизни? Эту дилемму в XIX веке прекрасно охарактеризовал датский теолог Сёрен Кьеркегор, записавший в своем дневнике, что помнить нужно задним числом, но жить наперед. Не самообман ли в таком случае делать одно и то же, но всякий раз ожидая новых результатов?