На следующий день Маша в привычной толстовке, ненакрашенная и непричёсанная, сидела на паре в полупустом лекционном зале. Преподша по бухучёту что-то уныло бубнила себе под нос. Пришедшие на лекцию студенты давно отчаялись понять, что она говорит, отбывая пару, как неизбежное наказание. На душе у девушки скреблись кошки – сегодня она потратит последние деньги на продукты, купит всего по мелочи – рис, картошку, макароны, тушёнку, хлеб, – и тогда у неё останется совсем чуть-чуть, на проезд. Деньги от парня ещё не пришли, от родителей помощи ждать было бессмысленно, а до зарплаты ещё далеко. Надо было срочно что-то решать…
Покопавшись в сумочке, Маша достала крохотную визитную карточку «Инферно», что ей вчера дала Варя. Девочки говорят, что около сорока штук в месяц выходит, и это не считая тех «чаевых», что оставляют клиенты. Сорок тысяч в месяц… Это же целое состояние! До этого она как-то умудрялась выживать на шестёрку, что высылали родители, да на нерегулярную поддержку парня, но если у неё будет такая работа… У Маши аж круги поплыли перед глазами от мыслей, сколько всего можно купить и сделать на эти сорок тысяч… С одной такой зарплаты она могла бы полностью обновить себе гардероб, а потом со временем переехать в отдельную квартиру. Она могла бы запросто позволить себе билет на самолёт в другой конец страны, где сейчас живёт и учится ОН. Губы Маши сами расцвели в широкой улыбке от мысли, какое у него было бы глупое и счастливое лицо, когда он встретил бы её в аэропорту…
– Что это у тебя? – спросил Пашка, секунду назад дрыхнувший рядышком.
– Ничего, – буркнула она и быстро спрятала визитку. – Не твоё дело.
– Ой, ну прямо даже и спросить нельзя, – скривился одногруппник и хотел было снова бухнуться спать, как вдруг какой-то шум привлёк его внимание. Человек шесть сгрудились на задних рядах и шушукались оживлённо о чём-то, издавая громкие смешки. – Гляди-ка, наш Антонио из Штатов вернулся.
Приглядевшись, Маша увидела черноволосого кудрявого парня с брутальной трёхдневной щетиной, из-за которого и был весь шум. Непрерывно жестикулируя, он рассказывал что-то громким шёпотом, отчего окруживших его ребят то и дело душили приступы беззвучного хохота. Один так и вовсе корчился на парте, обливаясь слезами, так что Маше даже самой стало смешно, глядя на него. Антонио был очень красив собой, и девушка, сама не зная как, вдруг почувствовала влечение.