— Р-руки… — попыталась одернуть его я, хотя вышло как-то вяло. В голове неоновой вспышкой снова и снова взрывалась мысль: «Мне кажется, или он только назвал тебя лучшим в своей жизни?» Да нет… Бред какой-то! Оговорился… Или я не так поняла.
— У меня свой массаж, — рвано прорычал он, и я приняла этот ответ. Хрен пойми почему. Видимо, сама так хотела. Так давно не ощущала Его рядом, так давно не чувствовала Его кожу под своими пальцами…
Дмитрий Петрович имел какой-то особенный запах, его бы я определила среди миллиона других мужчин. Аромат чего-то мужественного, бодрящего, возбуждающего… Я убеждала себя, что пытаюсь помочь ему расслабиться, но на самом деле тая от мысли, что имею приличный повод касаться его. Снова. Господибожемой, как же мне не хватало этого две недели!
— И мне тоже, — вдруг сорвался с губ мужчины, хотя глаза его на тот момент были закрыты. Он резко притянул меня к себе, прижимая к своему телу так крепко, что мы словно стали одним целым.
— Я ничего не говорила, — в голове засквозил испуг. Не мог же депутат мне жучок в мозг поставить?
— Я слышу, как нервно ты дышишь. Чувствую, как елозишь по ногам внутренней частью бедра… Как снова и снова сглатываешь слюни. А губы от постоянного покусывания уже опухли, как гребаный бантик. Смотреть не могу, голова кругом идет… — он резко распахнул глаза и так судорожно вдохнул кислорода, будто после затяжки сигарой. — И, да, пчелка: я тоже скучал. И я тоже безумно тебя хочу.
— Я… — стало нечем дышать, легкие сдавило. Я тонула в этих карих глубинах и захлебывалась. Они гипнотизировали меня, вгоняли в какой-то транс…
— Когда ты уже поймешь, — процедил он чертовски серьезно, но оттого не менее мягко, — что со мной тебе не надо стесняться чего-то или, тем более, бояться? Ты моя, Машунь.
— Я не твоя! — сорвалось с губ рвано и чертовски агрессивно. И это было все, на что хватило воинственной феминистки, живущей внутри, потому что взяло верх что-то более сильное. Что-то более безумное. Необузданное. Граничащее с безумием!
С рваным стоном полной капитуляции я накрыла его губы своими и почувствовала бабочек в животе. Такие живые… Грозящие распороть желудок изнутри.
Сжав шею, Дмитрий Петрович раздвинул мои губы языком, прочищая путь. Он помечал меня, изучал заново, осваивал свою территорию. «Моя!» — кричали его движения. Это было так же жарко, как секс с этим мужчиной. Так же грязно, так же порочно…