– Я его подержу, – сдавленно просипел старик, грудью улегшись на вагу, – а ты лом снизу подводи или вон башку ему отшиби, там никак трещина глубокая. На весу должно отколоться…
Петр примерился и с одного удара отколол выступ, который неожиданный помощник назвал башкой.
– Молодец, – командовал старик. – Теперь он покруглее будет и полегче, мы его из ямы ходом выкатим!
Обезглавленный камень и впрямь быстро поддался объединенным усилиям, так что через пару минут перемазанные работники присели отдохнуть на заготовленные для строительства бревна.
– Вот оно как, о душе стараться, – проговорил старик, доставая смятую пачку сигарет.
Приглашающе протянул пачку Петру, тот скорбно покачал головой: мол, нет.
– Ну и я тогда не буду, – легко согласился старик, – грешным дымом на святого инока кадить.
Посидели, помолчали. Потом старик проговорил как бы сам про себя:
– Смотрю я на тебя и удивляюсь. Ты же молодой мужик еще, сорока нет. Что тебя в монахи потянуло, да еще в здешние места? Грехов, что ли, много накопил?
– Один Бог без греха, – отрезал Петр.
– Так-то оно так, только людские грехи легкие. Ежели человек в душегубстве не повинен, то остальные грехи простятся. Мне вот уже пора о душе думать, а тебе жить надо. Жениться, детишек вырастить, а потом уже, коли душа лежит, в монахи подаваться. Не дело молодому отшельничать.
– Могий вместити, да вместит, – произнес Петр, надеясь, что не переврал слова апостола.
– Вмещай… – согласно протянул старик. – Только место ты для этого дела неудачно выбрал.
– Для спасения души всякое место подходяще.
– Это смотря по обстоятельствам. Тут недаром прежде языческое капище было, да и сейчас молитвы прежним богам возносятся. Глянь, дерево все как есть заплетено.
Петр перевел взгляд на старую иву, склонившуюся над родником. Ветви ее были густо заплетены цветными ленточками, которые повязывали пришедшие к источнику богомольцы.
– Это как, христианский обычай? – спросил старик.
Конец ознакомительного фрагмента.