У их старшего, десятника Нифонта (к
слову, изумленного и одновременно счастливого моим спасением), я и
узнал о последних событиях, начиная с рассказа о битве в долине
Куры.
— Да, стратиг, виноваты мы, кругом
виноваты. Но когда разнеслась весть о твоей смерти, воины словно
обезумели, разом растеряв остатки мужества. Напрасно их пытались
остановить уцелевшие лохаги и декархи, горстка трусов увлекла за
собой всех уцелевших! Мы многих тогда потеряли в суматохе бегства,
да еще пошел густой снег... В итоге уцелело около трех сотен
контарионов, сотня бердышников. Позже, по заснеженным тропам сумели
пробиться полторы сотни лучников и отряд уцелевших в рубке у тропы
стратиотов первых шеренг, числом шесть десятков. Из них два десятка
менавлитов. Одним словом, в живых осталось сотен шесть воинов.
Слова Нифонта меня, признаться, крепко
взбодрили. Пусть уцелело чуть больше четверти рати, в душе я
готовился к полной гибели войска, хотя разумом и понимал, что хоть
кто-то должен был спастись! Но посыпавшийся на перевале снег,
дезориентирующий людей и позже вовсе закрывший проход, а также тот
факт, что сельджуки разбили грузин, предполагали самый худший
исход. Так что первая новость была просто отличной!
Но мое сознание царапнула неожиданная
мысль, которую я тут же озвучил в виде вопроса:
— Погоди-ка. А отчего же вы ходите с
грузинами в дозор? Баграт находится по-прежнему в Джавахети?
Десятник смутился, замялся и
нерешительно ответил:
— Нет. Севаст приказал нам оставаться в
Цунде и защищать город от агарян, сам отбыл на север. А позже,
когда султан покинул Грузию, Баграт передал нам через Никодима,
единственного уцелевшего турмарха, что принимает всех нас на
службу. Вот, ищем теперь отставших от агарянской рати гулямов, что
всю зиму грабили округу...
Я на мгновение опешил и, придя в себя,
внимательно посмотрел в глаза невысокому крепышу-греку.
— И что, вы все с радостью
согласились?!
Искреннее негодование, сверкнувшее в
глазах Нифонта, и ненаигранное возмущение в его голосе меня
несколько успокоили:
— Как можно?! Наш дом в Таврии, а тут...
Тут все чужое, — с грустным вздохом закончил десятник.
— И что же, никто не воспротивился? Не
попытался выступить против этой подлости?
Лицо грека исказила невеселая улыбка,
скорее даже ухмылка.
— А кто мог бы всех нас повести? Воины
думали, что ты, стратиг, погиб, в строю осталось всего четверо
декархов и ни одного турмарха, кроме Никодима. Но севаст дал ему
титул азнаури и приблизил к себе. Поэтому все надеялись, что
прибудут люди царя Ростислава, и уже тогда мы покинем Грузию...