В экипаже оказалось промозгло. Погода, похоже, не радовала уже давно — и в пути всё здесь отсырело. Даже обивка дивана, куда меня и уложили аккуратно. А вот сама карета выглядела довольно богато, если я вообще что-то понимала в убранстве таких повозок.
— Дайте посмотрю, — всё тот же незнакомец присел на корточках рядом и осторожно приподнял мою руку, открывая горящий огнём бок. — Позвольте.
Я попыталась вырваться, всё ещё не веря в происходящее. Карета дёрнулась, трогаясь с места — и мужчина покачнулся, навалился слегка — и всю меня даже передёрнуло. Ох, не люблю, когда всякие не слишком хорошо вымытые джентльмены, сильно смахивающие на только вышедших из леса егерей, нарушают моё личное пространство. Пусть и не нарочно.
Он извинился тихо и всё же осмотрел рану, слегка разодрав длинное бордовое платье весьма странного для меня кроя, и без того раньше вспоротое ножом. Цокнул языком досадливо, и внутри всё закрутилось узлом — я умираю? Вдруг резко захотелось жить. Хотя бы в этом пока непонятном мне мире.
— Что там? — всё же спросила я, остро желая вызнать подробности.
И тут же поняла, что сглупила, ведь тот надменный аристократ — а он явно был непростых кровей, это даже я, жительница мегаполиса, где аристократов не каждый день встретишь в булочной, понимала — так вот он сказал, что ранила я себя сама. И результат моего неосторожного вопроса проявился тут же: мужчина глянул подозрительно и удивлённо.
— Там глубокая рана, мейси. Вы что же, не помните, как сами себя ударили ножом? Или прикидываетесь дурочкой?
Так. Похоже, ко мне здесь если не все, то многие относились с непонятной неприязнью. И что самое паршивое — я ведь и правда ничего не знала из того, что случилось перед тем, как меня нашли. На минуточку, с ножевым ранением.
— Я… Я не знаю. Я помню всё очень плохо…
Иногда прикинуться дурочкой — не самый плохой вариант. Тогда мужчины начинают относиться снисходительней: мол, что с неё, блондинки, взять. Порой выгодно. Похоже, эта хитрость сыграла и здесь. Незнакомец вздохнул, закатив глаза, а после вновь вперился в мой бок, осторожно его ощупывая.
— Кровь надо остановить и перевязать вас, иначе может обернуться плохо, — без особых эмоций сообщил он. — Кинжал вошёл неглубоко и, кажется, ничего важного не задел. В Стражи вас не взяли бы — с такой-то меткостью.