Договорилась с кураторами и мне разрешили работать
на сцене опять вечерами. Я засиживалась почти до ночи. Охранники периодически
выгоняли меня домой. К тому моменту я сдала все экзамены, закрыла сессию, и в
городе меня держал только праздник и недоделанные декорации. Естественно мне
хотелось закончить быстрее, и я рисовала и рисовала. Был очень большой соблазн
доделать тяп ляп и уехать, но… Опять-таки воспитание и привитые мамой принципы
не давали мне это сделать. Все были в предвкушении сессии, нового года и
концерта. Я была в предвкушении конца работы над этими, ставшими уже
ненавистными, декорациями. Даже уже не представляла реакции людей на всю
концепцию в целом, потому что устала, и мне было все равно, главное доделать и
уехать отдыхать.
Мне оставалось совсем чуть-чуть. И я окрыленная
окончанием работ, творила и творила, и задержалась опять до позднего вечера.
Последние мазки я делала с великим удовольствием, внутри просто все ликовало. Стоя
любуясь своей работой, не заметила, как за спиной образовался Марк. Никак не
ожидала в это время кого-либо увидеть, тем более его, когда оглянулась –
непроизвольно взвизгнула и отшатнулась.
- Что ты здесь делаешь – крикнула я.
- Тщшш, заткнись, блаженная! – прорычал Марк и
начал сокращать расстояние между нами.
Я стала отступать, внутри зарождалось очень
нехорошее предчувствие.
- Что тебе надо? Что ты здесь делаешь? - опять
крикнула я, рассчитывая, что, может, кто-то меня услышит и придет на крик.
- Можешь не напрягаться, тебя никто не услышит и
не спасет!
- А меня надо спасать? - прошептала я, потому что
такая постановка вопроса напугала.
- Это бесполезно, я сделаю задуманное. Уж больно
долго ты морозила меня своей неприступностью, снежная королева. –
прошептал мне в ухо и прижал всем телом к стене, в которую я уперлась отступая,
надо было все-таки смотреть куда я иду.
Меня накрыла волна мурашек. Липкий, такой
вымораживающий, страх начал расползаться по телу обездвиживая его. Я стояла
прижатая к стене Марком и не могла пошевелиться, из глаз хлынули слезы. Я не
могла вымолвить не слова. Страх добрался и до горла, мне стало тяжело дышать.
Марк оперся на руки по обе стороны от моего лица и начал исследовать его в
тусклом свете, который доходил до нас со сцены. В глазах пылала ярость, злость,
и жадность. Мне показалось, что передо мной просто ненормальный. И страх
усилился, мои ноги стали подкашиваться, руки затряслись, слезы пересохли. Я
поняла, что будет что-то страшное.