В ту ночь, когда Алиса, плача, во всем призналась Тому, он успокоил ее, обнял и поцеловал. Если бы она не сказала, что родила всего месяц назад, он наверняка попытался бы заняться с ней любовью. Сама же она не была уверена, что ей это нужно. Захочет ли она вообще когда-нибудь заниматься с кем-то сексом? Ее тело словно заледенело или одеревенело, за исключением того места, где до сих пор временами чувствовалась боль.
Спалось ей плохо. Прошло уже три дня, молчание Майка и ее собственных родителей начинало казаться абсурдным. Хотя как они могли связаться с ней, если она никому не сообщила, где находится? Скрипачка постоянно спрашивала себя: кому из них лучше позвонить? Но при одной мысли о звонке ее охватывала дрожь. Родителям Майка? Бессмысленно, свекровь моментально бросит трубку. В нерешительности стояла она в вестибюле перед памятными досками с выгравированными на них именами лучших учениц «Школы Кембридж», всех этих Дороти, Джоан, Эдит и Хильд. Открылась стеклянная входная дверь, и вошла пожилая женщина. Она пожелала Алисе доброго утра, та ответила. Вошедшая была худощавой, довольно высокой, с тонким изящным лицом и седыми, когда-то светлыми, волосами. Алиса догадалась, что это – миссис Сесилия Дарн, мать Тины, еще до того, как та скрылась в коридоре, ведущем в жилые комнаты директора школы. Она подумала, что в такой ситуации, наверное, правильнее всего позвонить своей собственной матери. Впрочем, скрипачка могла и ошибаться. Мать Майка тоже казалась приятной и умной женщиной, одной из тех, кого люди называют «просто душкой», вот только внешность зачастую обманчива.
Но, как бы там ни было, она обязана была позвонить матери. Кроме всего прочего, сделать это было проще, даже если не принимать в расчет непреодолимые моральные проблемы. Для того чтобы связаться с Майком, нужно было сначала звонить на коммутатор, а если бы она решила поговорить с отцом – то его секретарю. Алиса набрала номер матери и едва не дала отбой, услышав длинные гудки.
Когда Марсия Андерсон взяла трубку, скрипачка выпалила бессмысленную фразу, которой всегда начинала разговор с теми, кого считала своими близкими:
– Это я.
Тишина. Она слышала только тяжелое дыхание, и больше ничего. Мать молчала. Молодая женщина подумала, что та сейчас положит трубку.