– Лучше, чем Итон[8]?
– Члены нашей семьи в этой школе больше не учатся. У моего прадеда там случился грандиозный скандал. Были выдвинуты голословные обвинения, написаны гневные письма, и он ушел, хлопнув дверью. Забыл, в чем там дело.
– Тебе никогда не хотелось остаться дома вместо школы?
– С чего это? А тебе?
– Нет, мне скорее даже нравится школа. По мне, так лучше учеба, чем каникулы.
Ксан помолчал, а потом сказал:
– Понимаешь, учителям главное, чтобы ты был им понятен, именно за это, как они полагают, им и платят. А я для них – загадка. В одном семестре – прилежный ученик, любимчик старшего воспитателя, кандидат на оксфордскую стипендию, а в следующем – источник бо-ольших неприятностей.
– Каких неприятностей?
– Они недостаточно серьезны, чтобы меня исключить, и к тому же в следующем семестре я снова становлюсь пай- мальчиком. Это приводит их в замешательство, доставляет массу беспокойств.
Я его тоже не понимал, но меня это не трогало. Я не понимал самого себя.
Теперь я, конечно, знаю, почему Ксану нравилось, когда я гостил в Вулкомбе. Мне кажется, я угадал это почти в самом начале. У него не было по отношению ко мне абсолютно никаких обязательств – никакой ответственности, даже связанной дружбой или его личным выбором. Он меня не выбирал. Я был его кузеном, был ему навязан, был под рукой. Я приезжал в Вулкомб, и это избавляло его от неизбежного вопроса: «Почему ты не приглашаешь на каникулы своих друзей?» А с какой стати? Ему хватает растущего без отца двоюродного брата. Я освобождал Ксана, единственного ребенка в семье, от бремени чрезмерной родительской заботы. Я никогда особенно не ощущал этой заботы, но, не будь меня, родители Ксана могли бы почувствовать себя вынужденными ее проявлять.
С детства Ксан не выносил любопытства, вмешательства в свою жизнь. Мне нравилось это, поскольку я сам был почти таким же. Будь у меня больше времени или желания, я бы с удовольствием разобрался в нашей общей родословной и поискал корни этой крайней независимости. Теперь я понимаю, что она стала одной из причин моего неудавшегося брака. Возможно, в этом же причина того, что Ксан так никогда и не женился. Для этого потребовалась бы сила более мощная, чем плотская любовь, которая взломала бы решетку, преграждавшую путь к испещренной амбразурами стене, за которой скрывались чувства и мысли Ксана.