В концессии на реке Ялу, конечно, при
объективном рассмотрении, трудно найти нечто экономически
предосудительное. Идея с точки зрения бизнеса была здравой и
разумной. Открываемые концессии для эксплуатации возможности -
сказочные. Даже для богатой лесом России. Одни лишь запасы в
миллиард кубометров ценной древесины в долинах пограничных рек
Туманган, Ялу и на острове Уллындо, вкупе с удобными транспортными
коммуникациями и близостью развивающихся рынков, объективно сулили
русскому капиталу полноценное и прочное закрепление в регионе.
Стоимостная оценка концессионных
активов раза в три выше капзатрат, понесенных Россией на сооружение
КВЖД и ЮМЖД. Но для освоения всего этого богатства требовалось
жесткое политическое, а следовательно - военное, закрепление России
в регионе.
Однако у Витте были иные виды на
инвестиции. И он начал активно противостоять «безобразовским»
планам. И вместо логичного поиска новых источников финансирования
северокорейского направления российской экспансии, предложил
урезать уже существующие статьи расходов. В первую очередь -
оборонные. К тому моменту уже серьезно зависимые от Витте
Куропаткин с Алексеем Александровичем, его поддержали…
Масла в огонь подлила и долбанная,
так называемая, русская общественность. Газеты, ангажированные
Витте и его сторонниками, зашумели о безумной авантюре. В обществе
стали говорить: «Швыряют миллионами, чтобы Великим князьям можно
было наживаться на лесных концессиях на Ялу». Давление на
правительство было произведено такое организованное и всестороннее,
что… по настоянию Витте средства на постройку Порт-Артурской
крепости были значительно урезаны! «Своими» расходами, в частности,
на инфраструктуру Дальнего, он поступиться не захотел. Или не смог.
Конфиденциальные обязательства-с…
***
Между тем, правительство медлило с
выводом армейских сил из Маньчжурии, хотя сроки, установленные
договором 8-го апреля 1902-го года, миновали. Это вызывало понятную
настороженность у Пекина и плохо сдерживаемую ярость в Токио. Но в
Зимнем продолжали придерживаться мнения, что «макаки не посмеют». И
к декабрю 1903-го года переговоры с Японией достигают предельного
напряжения. Посланник Курино буквально умоляет министра иностранных
дел ускорить ответ на его ноты, которые неделями остаются без
ответа. Увы, Ламсдорф бессилен: дипломатическая переписка с Японией
изъята из его ведения. Ее на свой страх и риск ведет Особый
комитет. Курино добивается личной встречи с царем, но Николай II
для японского посланника неизменно «занят».