Есть что-то унизительное в том, чтобы шагать вот так, плотной колонной, по тротуару, а потом еще переходить улицу, поскольку здание поселкового начальства на той стороне. Ну прямо детский сад на прогулке.
Мы толпимся в вестибюле, нас распределяют по комнатам, в алфавитном порядке разумеется. Всем от буквы «А» до «И» достался актовый зал. От буквы «Р» до «Я», то есть до конца алфавита, – зал для пресс-конференций. Поникшая середина алфавита ждет дальнейших указаний. Наконец, всех от буквы «К» до буквы «П» запихивают в крохотную комнатку с четырьмя карточными столами, где старики обычно играют в бридж. Я наблюдаю, как старшеклассники звонят родителям и один за другим отчаливают, а юная и неопытная учительница биологии не может с этим ничего поделать. Возможно, директор школы рассуждал так: если старшеклассники увидят, что их «воздушная тревога» оборачивается праздником только для младших, то они прекратят безобразничать.
После бегства старшеклассников проводится перекличка, и как только училка биологии с самыми благими намерениями выходит за дверь, все оставшиеся, от «К» и до «П», дружно встают и тоже линяют, оставив нас с Итаном вдвоем. Он смотрит на меня, пожимает плечами. Берет потрепанную колоду карт из корзинки, стоящей посередине стола, за которым мы с ним сидим, и начинает тасовать.
– Во что играем? В «джин»? В «канасту»? Может, в «спит»?
Я качаю головой. Мне очень надоели школьные занятия, но я готова на что угодно, только не в карты играть. В моем знании современных реалий есть еще порядочные пробелы. Большинство этих пробелов второпях заполнялись в течение первых двух лет пребывания здесь, благодарить за это надо телеканал «Дисней», где непрерывно крутят мультики, которыми меня кормили постоянно и каждый день, но вот карточные игры я так и не освоила.
– Нет? Ладно. А как насчет «сумасшедших восьмерок»?
Я снова качаю головой. Чувствую, как разгораются щеки.
– А в «старую деву»? Или в «гоу фиш»?
Делаю вид, будто думаю. Нет, и этих игр я не знаю. Однажды, правда, видела, какие-то детишки играли в дневном лагере.
– А какие игры тебе нравятся?
Итан смотрит на меня со значением. Не сурово, не с осуждением, нет. Скорее, даже наоборот. Я уже много раз такое замечала. Любопытный такой взгляд, может, слегка испытующий, будто он понимает, что перед ним существо нежное и чувствительное, и обещает, что не воспользуется этим во зло.