– Кислород в норме? – спросил он.
– Ты только что спросил, все ли в норме, и я ответил утвердительно, – холодно произнес Дантек. – Это значит, все в норме, включая и кислород.
– Да-да. Я понял.
Хеннесси некоторое время молча сидел и смотрел в иллюминатор. В свете бортовых огней батискафа больше не было видно ни малейших признаков жизни. Если здесь и водилось что-то живое, оно предпочитало не показываться. Вокруг царил неизменный мрачный пейзаж. Хеннесси вдруг сообразил, что обстановка напоминает его давешний сон, и от этой мысли ему стало нехорошо.
– У меня голова болит, – сказал он наконец – просто для того, чтобы услышать человеческий голос.
Дантек промолчал.
– А у тебя не болит голова? – спросил Хеннесси.
– Вообще-то, болит, – повернувшись к нему, соизволил ответить Дантек. – Уже несколько дней.
– Вот и у меня.
Дантек ограничился кивком, а потом сказал:
– Завязываем с болтовней.
Хеннесси согласно кивнул. Он сидел, уставившись в окружающую батискаф непроглядную черноту, и прислушивался к растущему вместе с давлением скрипу корпуса. Но помимо этого, он слышал и другой звук. Только вот что именно? Вроде бы ничего особенного, но звук не давал ему покоя. Недостаточно громкий, чтобы распознать его, он все же был совершенно отчетливым. Что же это?
– Ничего не слышишь? – спросил Хеннесси Дантека.
– Я же попросил тебя заткнуться.
И как прикажете понимать: слышал он что-нибудь или нет? Черт, почему этот Дантек не может нормально ответить на простой вопрос? Он ведь задан вполне вежливо.
– Пожалуйста, – умоляюще произнес Хеннесси, – просто скажи, ты слышал или…
Дантек нагнулся и дал ему пощечину.
«Он ничего не слышит, – возникла догадка. – Иначе бы тоже захотел узнать, что это. Следовательно, либо источник звука находится рядом со мной, где-то возле приборной панели, либо…»
Хеннесси не захотел развивать мысль – слишком ужасной она казалась. Он склонился к панели и, поочередно приближая ухо к каждому прибору, прислушался. Он все ждал, что Дантек поинтересуется, чем он занят, но напарник не проронил ни слова. Может, просто не смотрел на Хеннесси, а может, ему было наплевать. Так или иначе, Хеннесси ничего не обнаружил. Непонятный звук не исчез, но и громче он не становился.
А это значит, заключил Хеннесси, что звук раздается у него в голове.