Царь видел, что смущение Павла так и разрасталось; лицо юноши было красно, он стоял перед Петром, потупив взор.
– Будь по-твоему, государь великий, – наконец сказал Каренин, – скажу тебе все, не потаив, а ты потом не гневайся. Частенько мы тут, на Кукуй-слободе, с братом бываем. Женщина тут живет одна, немчинка, а была она долгое время нам обоим вместо матери. Привыкли мы к ней, как к родной, и вот, как батюшка на Москве поселился, мы первым своим делом решили разыскать ее; с тем мы и стали бывать здесь, в Немецкой слободе. Да часто мы бывали, и приглянись брату, на его беду, здешняя девица одна. Просто сохнуть по ней он стал, а тут вдруг показалось ему, что ты, государь, на эту девушку взглянул ласково… Вот и лишился разума мой большак.
– Кто эта девица? – в упор, сверкающим взором посмотрел Петр на своего молодого собеседника. В нем так и закипело ревнивое чувство. Ему показалось, что сейчас он услышит имя Анны, и гнев так и заклокотал в нем. Этот неведомый ему доселе боярчонок вдруг стал ненавистен ему, как совершенно неожиданный соперник в сердечном деле. Тут сказался необузданный нрав молодого царя. Он даже не подумал, что у него нет никаких прав на Анну, и одна только мысль о том, что кто-то другой осмелился думать о ней, приводила его в ярость. – Говори же, проклятый, – надвинулся он на Павла, – говори, что же эта девица ответила твоему брату?
– В том-то и дело, государь, – произнес молодой Каренин, – что и она полюбила его, а тут, говорю, ты появился между ними…
– Полюбила… а-а!.. – неистово вскрикнул Петр, хватая молодого Каренина за плечи. – Говори же, говори, кто она такая? Имя ее!..
– Здешняя, пасторова, фрейлейн Лена, – не пытаясь даже отбиваться, пролепетал перепуганный юноша. – Помилуй, государь! Ведь в своем сердце никто не волен.
Но Петр уже и сам отпустил его.
– Лена, Лена Фадемрехт, – повторял он в порыве безумной радости, – ха-ха!.. Эх вы, телята молодые!.. Ну, да все-таки же, значит, скверное дело задумал твой брат, из-за чего бы то ни было на царя своего покуситься. Ну да ладно, посмотрим, что там будет, и по справедливости это дело рассудим.
– Чу, государь, – весь так и насторожился Павел. – Ты разве ничего не слышишь?
Петр прислушался.
– Шумят там, – равнодушно сказал он, – видно, пьяные дерутся.
– Нет, нет! – испуганно заговорил Павел. – Как бы не ворвались в слободу стрельцы, которые тебя поджидали… озорной народ они, сам поди знаешь. Ну, так и есть, ишь галдят… Государь, послушай ты меня, пойдем со мной! Слышишь? Ведь они сюда идут. Пойдем, пока еще можно…