Августовские пушки - страница 70

После окончания военной академии в 1898 году Гофман полгода провел в России в качестве переводчика, а потом пять лет прослужил в русском отделе немецкого генерального штаба при Шлиффене, после чего он в качестве военного наблюдателя Германии выехал на русско-японский фронт. Когда один японский генерал не разрешил ему наблюдать за ходом сражения с близлежащей сопки, этикет отступил перед тем врожденным немецким качеством, которое зачастую не дает представителям этой нации произвести приятное впечатление на других. «Ты, дикарь желтолицый, не смеешь не пускать меня на ту сопку!» – заорал на него Гофман в присутствии прочих иностранных военных атташе и, как минимум, одного военного корреспондента. Принадлежа к расе, не уступающей немцам в чувстве собственного превосходства, японец заорал в ответ: «Мы, японцы, платим за эти сведения своей кровью и ни с кем не желаем ими делиться!» Протокол был нарушен полностью.

Вернувшись в генеральный штаб при Мольтке, Макс Гофман возобновил работу над планом русской кампании. В 1902 году некий полковник русского Генерального штаба продал ему за значительную сумму один из первых вариантов военного плана своей страны. Но с тех пор, как утверждал Гофман в своих не всегда серьезных мемуарах, цены настолько возросли, что стали не по карману немецкой военной разведке, имевшей весьма скудные средства. Однако ландшафт Восточной Пруссии делал общий план русской кампании вполне очевидным: «клещи» с наступлением по обеим сторонам Мазурских озер. Проведенное Гофманом изучение русской армии, факторов, определяющих ее мобилизацию и средства переброски, позволили немцам судить о времени наступления. Немецкая армия, уступавшая в численности, могла избрать любое направление для отражения наступления превосходящих сил, разделенных на два крыла. Можно было либо отступить, либо атаковать одно из крыльев раньше другого – что давало наибольший выигрыш. Жесткая формула, продиктованная Шлиффеном, гласила: «Нанести удар всеми имеющимися силами по первой же русской армии, что окажется в пределах досягаемости».

Бисмарк предсказывал, что искрой новой войны станет «какая-нибудь проклятая глупость на Балканах». Убийство сербскими националистами 28 июня 1914 года наследника австрийского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда, подтвердило его слова. Австро-Венгрия, со свойственными престарелым империям воинственностью и легкомыслием, решила воспользоваться удобным поводом, чтобы поглотить Сербию – так же, как раньше, в 1909 году, она осуществила захват Боснии и Герцеговины. В то время Россия, ослабленная войной с Японией, вынуждена была примириться с немецким ультиматумом, подкрепленным явлением кайзера в «блистающих доспехах», какой сам выразился, выступившего на стороне своего австрийского союзника. Теперь Россия, дабы отплатить за унижение и сохранить престиж великой славянской державы, сама была готова облачиться в такие же блистающие доспехи. 5 июля Германия заверила Австрию, что та может рассчитывать на «надежную поддержку» в случае, если принятые ею карательные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией. Данный Германией знак открыл шлюзы потоку необратимых событий. 23 июля Австрия предъявила ультиматум Сербии, 26 июля отклонила данный на него ответ (хотя кайзер, уже начавший выказывать беспокойство, признавал, что последний документ «не дает никаких оснований для начала войны»). 28 июля Австрия объявила войну Сербии, а 29 июля Белград подвергся обстрелу. В тот же день Россия привела в готовность свои войска на австрийской границе, а 30 июля, одновременно с Австрией, объявила всеобщую мобилизацию. 31 июля Германия направила России ультиматум, требуя отменить в ближайшие двенадцать часов мобилизацию и «дать нам четкие объяснения по этому поводу».