Затянутая в черный комбинезон любимая, в черной же балаклаве,
двигалась по какому-то коридору стремительным, ломаным зигзагом. В
правой руке у нее была шашка, в левой, длинный и узкий кинжал.
Вокруг стоял ор и вой. Вот еще несколько матерящихся мужиков
выскочили навстречу. Стремительный пируэт, росчерк стали. Горло
ближайшего открывается кровавой раной. Другой поднимает руку с
пистолетом. Медленно, слишком медленно. Ловкая фигура подныривает
под оружие, кинжал отводит его в сторону, шашка чертит смертельный
узор…
Алик плюхнулся на табурет мотая головой, словно бык под обухом.
Что там, черт возьми, происходит? Парень обхватил голову руками.
Потом успокоился немного, начал соображать. В любом случае, лезть с
расспросами сейчас не время. Нельзя отвлекать, не до того ей
сейчас. Потом, после все выяснится. А пока… Художник посмотрел на
начатую работу. Вот уж чего теперь совершенно не хотелось, так это
рисовать. Но не сидеть же сложа руки, изводить себя пустыми
переживаниями. Он вздохнул тяжко и взялся за фломастер…
***
—Алло, шеф? — Вадик позвонил в несусветную рань, но губернатор
уже был на ногах. Дело того стоило. — Я поговорил с Сиплым. Он уже
отзвонился клиенту, дал тому пообщаться со своей бабой и дитем.
Сейчас заберу юриста и поедем на подписание.
—Отлично. А ты боялся. Давай, Вадим, не тормози. Больно уж куш
светит хороший.
—Не знаю, шеф. Вроде бы все хорошо идет, но что-то мне не
нравится. Беспокоюсь я. Интуиция…
—Интуиция у него. Кончай рефлексировать, понял? В этом городе я
хозяин. Как скажу, так и будет. Схема проверенная, сбоев не было.
Тем более, что противники наши идеалисты. А значит, в текущих
реалиях ни черта не понимают. Работай, короче!
—Слушаюсь, шеф.
Как ни странно, развитая интуиция не подвела опытного интригана.
Вот только правильно интерпретировать ее сигналы он не смог. Вадиму
и в голову не могло прийти, что когда он разговаривал по телефону с
бандитским главой Сиплым, тот стоял на цыпочках босыми ногами на
холодном полу своей спальни. И говорил по телефону ощущая холод
стали под подбородком. Говорил и одновременно смотрел с ужасом в
холодные глаза в прорезях шерстяной маски…
***
Завойский позвонил накануне, в обед.
—Семен, — произнес он напряженным, взволнованным голосом, — беда
у меня. Марину с Павликом похитили.