В теплице гость долго и с восхищением рассматривал жестяные
желоба, установленные вдоль стен. Журчала жидкость, буйная зелень
рвалась ввысь. Цветов не было и в помине. Зато имелись огурцы,
свежие и пупырчатые. Серьезные школьники суетились на решетчатых
мостках. Одни собирали красные помидоры, другие аккуратно дергали
перья зеленого лука. Дед умчался куда-то в зеленые джунгли и
вернулся неся горсть клубники. Федор Захарович взял пару ягод,
положил одну в рот, задумчиво почмокал. Кивнул с одобрением, скушал
вторую и показал большой палец.
Домой вернулись уже вечером, в темноте. Дети познакомились с
приезжим. Николай и так узнал старого друга отца, представил жену и
тещу. Разговорились, дядя Федя оказался свойским, простым в
общении. Немного времени спустя, баба Маня позвала всех за стол. И
лишь после ужина, когда усталые мелкие расползлись по своим
комнатам, гость согнал с лица добродушную улыбку и заговорил
серьезно.
— Повиниться хочу, — Федор Захарович отхлебнул глоток чая, —
давешняя проверка органов, в некотором смысле моя вина.
— Это в каком это, некотором, — дед нахмурился.
— Ну ты же сыночка моего, Петьку, помнишь?
— Ну а как же. Правда он у тебя, — старший Никитин пошевелил
пальцами, — скажем так…
— Дурак, — припечатал дядя Федя. — Что уж тут экивоки разводить.
Я когда на пенсию выходил, то со своим преемником договорился. Ему
протекцию, ну и там еще кое-что, а он за это моего Петьку на тихое
место пристроит. Кто же знал, что тот его третьим секретарем
посадит. Я сперва-то напрягся было, но потом смотрю, все тихо.
Дурачок мой бумажки перекладывает, никуда не лезет, ну и
успокоился. А как вы со своими цветами вылезли, так к Петьке южане
пришли. Денег дали, комплиментов наговорили, он и расцвел, силу
почувствовал…
— Занятно, — дед продул папиросу, потом покосился на супругу и
закуривать не стал, — а сейчас что?
— Ну скандал-то я погасил, связи у меня еще остались, с дурачком
моим беседу провел. Он теперь тихий будет. А вот к вам у меня
разговор появился.Возьмите меня в команду, а? Сил больше нет на
обкомовской даче сидеть. Тоска смертная. А я пригожусь. Все же и
опыт у меня, да и связи кое-какие остались…
— Так это же не только мы решаем, — дед все-таки закурил. Его
жена неодобрительно скривилась, но ничего не сказала, а лишь сунула
блюдце под пепельницу на стол и приоткрыла окно. Оттуда потянуло
ночной свежестью. — С Палычем надо поговорить. С председателем то
есть.