– Эй, ребятушки, чего вы разорались, как девицы в первую брачную? – прервал перепалку прапорщик. – Чего вам не спится с ранья пораньше? Не устали? Так удвоить дневной километраж никогда не поздно.
Только сейчас заметившие прапорщика солдаты дружно развернулись к нему и вытянулись. Чугун бегло оглядел маленькое войско и пришел к неутешительному выводу, что причина утреннего конфликта была более чем серьезной. Небывалое дело – даже обычно спокойный, как танк, Медведь едва сдерживал эмоции.
– Вольно, – выдохнул прапор и, почесав отросшую щетину, продолжил: – Ну, касатики, слушаю.
– Да этот… Этот уе… – начал было вновь верещать Кирилл, но буквально подавился последним словом, схватив душевный подзатыльник от Медведя.
В их отряде, в числе прочих негласных правил, старшими поддерживался так называемый «закон о чистоте речи». Проще говоря, ни Чугуну, ни, тем паче, Ермолову не нравилось, когда их солдаты ругались, как сапожники. Нет, никто не спорит, что в запале боя парням спускались резкие высказывания. Но в повседневной походной жизни от них желательно было воздерживаться.
– Выдыхай, Балалайка, – прошептал Лис и продолжил, уже обращаясь к прапору: – Наш эмоциональный Трубадур хотел сказать, что охотник этот удумал нас травануть. И мы, в свою очередь, в довольно сдержанном и культурном диалоге старались доказать ему, что в этих действиях он не прав.
– В сдержанном и культурном? Ну-ну, – прапорщик посмотрел на чересчур искренне улыбающегося парня. – Вик, а ты что скажешь?
Охотник некоторое время молчал, исподлобья зыркая на отряд. Он не хотел отвечать. По его мнению, все было очевидно. Но под непривычно теплым взглядом старшого Вик сдался. Прикрыл глаза и коротко повел плечом, будто отбрасывая сомнения.
– Захоти я отравить вас, никто бы и не проснулся, – глухо, как до времени спокойный зверь, пророкотал Вик.
– Ну да, конечно, тогда какого ху… – вновь заверещал Скальд и схватил очередную оплеуху.
– Кирилл хотел спросить: тогда какого художественного замысла ты придерживался, кидая в наш костер эти… М-м-м… Потроха, – Лис ехидно улыбнулся.
Чугун присмотрелся к тлеющим углям. На них действительно дожаривалась, чадя сизым дымком, некая нелицеприятная масса. Запах уже по большей части развеялся, но его отголоски напоминали слегка подгнившее мясо с нотками лежалой травы.