Но теперь Аэк знал, что Атлант приходится Прометею родным братом, и от этого знания он непроизвольно наполнялся гордостью. Были, правда, у Прометея еще несколько братьев, один из которых – Эпиметей – даже среди титанов считался недоумком, но Аэк полагал, что уж его сыном он точно не является, поскольку никак не отождествлял себя с дядюшкой Чпоком, являвшим собой образец прямой наследственности этого недалекого гуманоида.
Аэк вздохнул, поправил лямки тяжелого мешка, висевшего у него за спиной, и встряхнулся. В мешке звякнуло. Аэк улыбнулся и твердой походкой направился к воротам, видневшимся в твердой стенке состыкованных бревен.
Охранником оказался все тот же дядюшка Чпок. Оно и понятно. Ни на что другое старик не годился. Он сильно удивился, увидев Аэка, но ворота все-таки открыл.
– А мы думали, что тебя съели, – заявил он. – Ой, что это у тебя на поясе?
Аэк снисходительно усмехнулся. На поясе у него слева висел короткий, остро отточенный медный меч. А справа из-за ремня торчал длинный, сверкавший в восходящих лучах солнца нож.
Аэк ловко выхватил меч из кожаных ножен, резко взмахнул им, и копье Чпока в одно мгновение оказалось перерубленным пополам.
– Ого! – сказал Чпок.
– Ага! – ответил Аэк.
Он вдел меч в ножны и с чувством подавляющего превосходства взглянул на Чпока.
Тот никак не мог справиться со своими глазами. Они стали размером с копыта сатира и совершенно не собирались уменьшаться.
– Что это? – спросил дядюшка Чпок.
– Меч, – ответил Аэк.
– Где ты его взял?
– Сделал сам.
– Да ну?!
– Копыта гну!
– Сделай и мне такой же.
– Сейчас… Ты мне кто? Родственник, что ли? Вспомни, как в детстве мне уши надрал за то, что я кусок вяленого мяса стащил из общей кладовой.
– Я тебе дам что-нибудь взамен.
– Что ты мне дашь? Вшивую накидку? – Аэк сплюнул себе под ноги. – Иди вон кремень долби.
Он с гордым видом зашагал в сторону родной хижины.
Дома никто Аэку не обрадовался. Его уже давно считали погибшим. Воскрешение мертвых родственников никогда не бывает желанным. Поэтому Аэк сильно не задержался. У него возникло чувство какого-то непонятного долга, который он должен был отдать. И когда он покидал хижину, так и не ставшую ему родной, на душе вдруг стало необычайно легко, как будто он наконец освободился от тяжкого и непонятного груза.
Мешок его существенно облегчился. Он вспомнил щенячье чувство восторга, с которым встретили его подарки родственники, и испытал за себя гордость. Братьям досталось по ножу. Отец стал обладателем не только ножа, но и тяжелого превосходного топора. А мать получила от Аэка сплетенную из небольших колец цепь с кусочками бирюзы.