Лицо его собеседника, покрытое юношеской бородкой, покраснело от волнения.
– Почему ты так нервничаешь? – деликатно спросил его незнакомец.
– Я не нервничаю.
– Это чувствуется по твоему поту, – парировал тот. – Так сколько вас? Из скольких людей состоит ваш город?
– Почему я должен говорить тебе это?
– Потому что я тебя об этом спрашиваю. И потому что я не способен использовать эту информацию против вас. Посмотри на меня.
Управляющий подчинился этому приказу. Он никогда не видел настолько старого человека. Самым взрослым человеком в Городе была Мать милосердия, а до нее самой взрослой была Мама, которая спасла их во время Чрезвычайного положения.
Но Мама была старше этих потерявшихся детей едва ли на десяток лет и умерла молодой.
А этот человек был стар.
Такая же длинная нестриженая борода была у главного героя истории, которую рассказывала Мама, – истории человека, пустившегося в охоте за огромным белым китом до самого края мира.
– Но я все-таки не настолько старый, – сказал вдруг незнакомец, как будто умел читать мысли.
– Сколько тебе лет?
– Во время Страдания мне было приблизительно столько же, сколько тебе сейчас. Страдание – это то, что ты называешь Чрезвычайным положением. Все называют его по-своему, но это одно и то же. День, когда все пропало, кроме надежды, да и ее осталось немного. Видимо, людскому роду суждено исчезнуть…
Управляющий раздосадованно махнул рукой.
– У меня нет времени на обсуждение бесполезных глупостей. Постарайся отвечать четко. Я хочу знать, кто ты и где ты находился перед тем, как повстречать Сынов Гнева. Хотя я согласен, все произошло так, как ты говоришь.
– Сыны Гнева? Вы так их называете? Подходящее название. Они молились, пока избивали меня. Они были похожи на чертей, но безостановочно молились на латыни. Я знавал только одного настолько же чокнутого человека. Это был проповедник, ездивший на гигантском грузовике, внутри которого была церковь. Только его Церковь мучила и убивала. Его звали Давид Готшальк. Что-то среднее между палачом и проповедником. И я уже видел подобный символ, как раз на алтаре его церкви.
– Ты имеешь в виду глаз?
– Да. И я думаю, не исповедуют ли Сыны Гнева тот же богохульный культ, что и Готшальк.
– Меня это не интересует. Отвечай на мой вопрос.
Дэниэлс вздохнул.
– Ты спросил, и я говорю тебе еще раз, что сказал правду: я пришел из Венеции. Я прошел пешком сотни миль. Я направлялся в Рим. Но на четверти пути мне пришлось изменить направление, и я оказался здесь.