– Сколько вы были женаты? – Он забыл, что она говорила ему прошлой ночью, помнил только, что не долго.
– Три месяца.
Люк прищурился. Какой новобрачный оставит жену – особенно такое дивное создание, как Эмма! – одну, чтобы пьянствовать в грязной таверне или тратить деньги в жалком игорном доме?
Глядя на ее порозовевшие щеки, выделявшиеся на бледном лице, на эти полные греха губы, он длинно выдохнул:
– Как вы узнали о его смерти?
– К следующему вечеру я начала беспокоиться. Он еще никогда не уходил так надолго. Мы с сестрой известили полицию, которая начала поиски. Свидетели сообщили констеблю, что видели мужа пьяным, когда он выходил из таверны и направился к реке с каким-то мужчиной. Позже нашли мокрое, порванное пальто Генри и рядом испачканный носовой платок с вышитыми на нем инициалами Р. М. Я считала этот платок случайным совпадением до тех пор, пока не обнаружила участие во всем этом Роджера Мортона.
Эмма сжимала и разжимала на коленях руки, когда появился один слуга с едой, а другой – с тазом и водой. Места для всего этого на маленьком столе не хватило, так что Люк велел расставить все в разных местах, в том числе на кровати и полу.
Люк умылся, затем придвинул столик к кровати, поставил на него поднос с едой и жестом предложил Эмме подвинуть стул. Сам он уселся на краю кровати. Она по-прежнему смотрела себе на колени. Плечи ее едва заметно поднимались и опускались с каждым глубоким вдохом и выдохом.
– Придвигайтесь сюда, Эмма, – негромко позвал он. – Поешьте.
Она посмотрела на него в первый раз за это время, кивнула и передвинула стул на несколько дюймов, чтобы оказаться за столом напротив Люка.
По комнате плыли ароматы подливки и жареного мяса. Еда была простой, деревенской, но очень вкусной: пирог с голубями, запеченные овощи, яблочный пирог и слабый эль, чтобы запить все это. Люк поровну разложил еду на две тарелки и не притронулся к вилке до тех пор, пока Эмма не взяла свою и не начала гонять по тарелке кусок пирога.
– Простите меня, – мягко произнес он.
Она удивленно взглянула на него.
– За что?
Он пожал плечами.
– За то, что заставил вас все пережить заново. Я же вижу, что вам больно вспоминать.
– Да ничего страшного, – ответила она, но в глаза ему не посмотрела, делая вид, что занята едой.
Они несколько минут ели в полном молчании, потом Эмма попросила: