На душе было погано. Тут ещё за плексигласом машинного зала
машет трубкой дежурный офицер – мол, к телефону! Он снял трубку
параллельного аппарата.
- Старший лейтенант Ковалёв!
- Товарищ Ковалёв, это Арнольд Оскарович.
- Слушаю вас, товарищ представитель ЦК!
- Алексей Викторович, у меня к вам будет неофициальная просьба.
Если вас не затруднит, зайдите ко мне в гостиницу после службы.
- Хорошо, Арнольд Оскарович, - растерянно ответил Ковалёв. В
трубке уже были короткие гудки, а он всё пытался понять – что бы
это значило?
Вечером он не пошёл в общежитие, а сразу направился в гостиницу.
Арнольд Оскарович не назначил время. Ну что же, если его ещё нет в
номере – придётся подождать. Вот и знакомая дверь, чуть больше
месяца они с Машкой так же стояли перед ней. А ведь это он втравил
её в это дело! Получается – это он виноват в её гибели!
На стук дверь открыл хозяин номера. Арнольд Оскарович выглядел
не лучшим образом – мешки под глазами, чуть подёргиваются уголки
рта.
- Алексей Викторович, прошу прощения, что нарушил ваши планы.
Проходите, пожалуйста.
- Что вы, Арнольд Оскарович! У меня не было никаких планов. Все
мысли только о ней. Как она там?
- Знать бы ещё – где именно «там». Алексей Викторович, мне не
совсем удобно это говорить, но я хотел бы, чтобы вы уделили мне
немного времени. Не сочтите это за нарушение субординации.
Ковалёв удивлённо поглядел на него. А Арнольд Оскарович достал
из портфеля бутылку «Столичной» и несколько банок консервов.
- Я думаю, что она для вас не чужой человек, и вы тоже сейчас
переживаете.
Ковалёв сглотнул комок в горле и молча кивнул.
- Возьмите стаканы там у графина, на подоконнике, - Арнольд
Оскарович распечатал бутылку. Налив по полстакана, он сказал:
- Надеюсь, эта история закончится хорошо.
- Обязательно надо чокнуться, - протянул свой стакан Ковалёв. –
Не на поминках же!
Закусив консервами, Арнольд Оскарович спросил:
- Ваш отец жив?
- Да, - кивнул Ковалёв.
- Воевал?
- Да, с 43-го и до конца.
- Что рассказывает?
Ковалёв попытался вспомнить, что отец рассказывал про войну. На
память приходили только какие-то пустяки – как делили тушёнку, как
ухаживали за медсёстрами… Непосредственно про бои отец ничего не
рассказывал, только становился задумчивым, когда на праздники
надевал боевые награды – три ордена и три медали.