— Дети — это счастье, — серьезно ответила Ксанита. — Я не могу
иметь детей, — она на мгновение отвернулась от меня, затем снова
посмотрела и серьезно добавила. — У твоего карапуза не будет отца,
зато у него будут две матери. Это судьба, Ольга. Теперь я верю, что
это Бог привел тебя в мой дом.
— А вот это вряд ли, — хмыкнула я, вспомнив местное божество,
одетое в полосатый халат. — Я рада, что все так получилось.
Беременность протекала на редкость спокойно. После двух недель
тошноты все проявления прошли, и если бы не увеличивающийся живот,
да отсутствие женских дней, то можно сказать, что беременности я не
ощущала.
А вот когда родился мой мальчик, на левой руке проступила эта
злосчастная татуировка в виде браслета из переплетенных ветвей.
Сразу вспомнился Храм, где подобный браслет врос мне под кожу,
когда я лечила Артура.
Потом вспомнился и сам Артур. Я жила слишком далеко от столицы,
и до нас долетали только обрывки новостей о молодом короле, чаще
всего в виде сплетен, рассказанных за столом на кухне. Любила ли я
его? Вряд ли. Я еще хорошо помню, что такое — любить мужчину,
потому что я очень сильно любила своего покойного мужа. К Артуру у
меня подобных чувств не было, да даже похожих чувств у меня к нему
не было. Мне было хорошо с ним, интересно. Он потрясающий любовник,
но я спокойно жила все это время и без него. Хотела ли я его снова
увидеть? Не знаю, скорее, нет, чем да. Я до появления этой
татуировки и не вспоминала о нем месяцами.
Когда я немного пришла в себя после родов, Ксанита принесла мне
моего мальчика, уже умытого и упакованного в белоснежную
пеленку.
— Как мы его назовем?
Я задумалась. Первым порывом было назвать сынишку Сережей, в
честь моего первого мужа, но я сразу же отвергла эту мысль. Вторым
порывом — Артуром, в честь нашего короля. Я хихикнула.
— Константин. Так звали моего отца.
— Красивое и необычное имя, — Ксанита улыбнулась. — Покорми
Константина, а то он голоден.
Сейчас же прошла уже неделя, с тех пор как Костя родился, и я
была по- настоящему счастлива.
В дверь постучали. Я поморщилась. Ксанита ушла к жене кузница,
Элька рожала первенца, и роды обещали быть тяжелыми. Костя сопел,
смешно морща носик, в своей колыбели, и я, поправив на груди
платье, отправилась открывать дверь.
Артур
Я стоял перед дверью дома знахарки в глухой деревне, куда, как
оказалось, забралась Гвен, и терпеливо ждал, когда мне откроют.