Я сглотнул.
Ну уж нет, второй раз я на нее не поведусь. Точнее, третий. И не собираюсь говорить с ней ни о чем - вызову такси и пусть валит.
Хм, а она ведь знает, какой эффект производит на меня ее обнаженное тело и это совершенно невинное выражение лица.
Какого же хрена тебе не хватало?!
Это снова вопила память…
- С Артемом ты так же кончала? - спросил вопреки своим собственным решениям, впиваясь взглядом в ее лицо, чтобы не пропустить ни малейшего отблеска эмоций.
Я надеялся на сожаление, но там мелькнуло что-то, отдаленно похожее на страх.
Бред.
Я тут же отбросил эти ненужные сведения.
Она чуть наклонила голову, наполовину скрываясь за своими волосами,и ответила уже привычным мне насмешливым голосом:
- А ты думаешь твой член какой-то особенный?
- Не более особенный, чем то, что у тебя между ног.- Это тоже была перчатка. Но насмешница даже не дернулась. Только прищурила глаза.
- Так с чего же ты так бесишься?
А ведь и правда бесился. Как поняла? Я был уверен, что в совершенстве овладел искусством притворяться истуканом с острова Пасхи. Но и Настя в совершенстве научилась разбивать мое каменное укрытие своей хрустальной шпилькой, будто заделалась Золушкой в нашей совсем не детской сказке.
Она встала, подхватила с пола одежду и скрылась в ванной. А спустя несколько минут вышла, в одном только платье и вышла - ее белье все еще валялось среди смятых простыней.
И от осознания того, что она собралась на улицу вот в таком виде, у меня сжались кулаки.
От нее так и несло сексом. А она будто и не стеснялась этого, еще и волосы скрутила, открывая искусанную шею.
- Даже чаю не попьешь? - прозвучало, надеюсь, иронично, а не жалко.
- Считаешь, у меня не хватит денег заказать его самой?
Подняла с пола сумочку, все еще валяющуюся возле двери и достала сотовый телефон. Похоже, чтобы вызвать машину.
А я понял, что нервничаю. От того, что она сейчас просто выйдет и исчезнет из моей жизни снова.
Но разве я не этого хотел?
Ага, и потому сделал так, чтобы продлить еще немного эту агонию. Потому что я больной придурок.
Взял со стола бумажник, в котором всегда была крупная сумма, и достал пачку сотенных долларовых купюр. И если бы я не следил за ней так пристально, я бы даже не заметил, как ее пальцы сжали на мгновение сумочку, да так, что на тонкой коже остались глубокие вмятины.