Эсминцы не стали сбавлять ход. Все, что было нужно – прорваться вдоль бортов умирающего крейсера, по ходу добив его в упор из имевшегося вооружения. Красивые, стремительные корабли – они напоминали хищных рыбин, готовых растерзать ослабевшую касатку. Вздымая пенные буруны, они с противоположных сторон огибали изувеченный корпус крейсера, когда случилось неожиданное.
Мощный взрыв сотряс пространство между мысами. Взметнулись обломки. Крейсер переломило пополам, но к тому же изувечило и опрокинуло эсминцы. Все три корабля в клубах жирного оранжевого огня уходили на дно.
Прямо в центре фарватера, намертво запечатывая вход в бухту.
Транспорты сбавили ход, словно уткнувшись в стену. Перед ними была непроходимая мешанина огня и искореженного металла. Командные системы лихорадочно принимали решение.
Но было поздно. Ожили береговые батареи, накрыв дрогнувшего противника самым примитивным, древним, как мир, артиллерийским огнем. Лишенные прикрытия десантные корабли судорожно отстреливались из приданного вооружения. Но против главного калибра береговых батарей это было практически бесполезно. Некоторым удалось высадить десант – но единичные боевые машины, высаженные на незапланированных участках береговой черты, были быстро прижаты к земле и уничтожены массированным огнем танков и наземной артиллерии. Часть кораблей пыталась уйти в море. Корректируемые снаряды нашли всех.
Искореженные корпуса эсминцев скрылись под водой. Лег на дно пожертвовавший собой крейсер. Но матовая граненая вершина надстройки огромного корабля так и осталась возвышаться над водой, как черный гранитный обелиск.
Наступила тишина.
И длилась она две сотни лет.
* * *
Слава открыл глаза. Сердце билось гулко и часто.
Трудно перейти от видения к реальности, если сон ярче и достовернее окружающего мира и снится с настойчивой регулярностью. Странное явление, которому никто не может дать объяснения. Потому что не сон это – явь, намертво впечатанная в генетическую память рода. Сон этот снится всем мужчинам в его роду, иногда – через поколение. И отцу снился, и деду, и прадеду. Братьям, правда, не снится, но они – исключение. Наследие поколений, которое не сотрешь, не выкинешь. Как клеймо в душе. То ли проклятье, то ли благословение. Обратная сторона способностей, которыми их наделила природа. Изуродованная природа послевоенного мира.