Пал Палычу стало стыдно. Ему еще ни разу за свое вот уже десятилетнее начальствование не удавалось прийти раньше или уйти позже рьяной работницы. Он знал, что у нее есть муж, живущие отдельно выросшие дети, несколько внуков, и не понимал, почему она не стремится домой.
У него самого молодая жена с маленьким ребенком. Понятно, нужно море заботы и немало денег. Первая семья с двумя сыновьями-подростками тоже требовала пригляда, поэтому он жил в постоянной спешке. А как же? Нужно было везде успеть. К тому же его снедало постоянное чувство вины. Он не слишком красиво поступил с первой женой и теперь каждый раз, когда видел ее нарочито безразличное лицо, стыдился, как мальчишка. Но что делать? Любовь, она не выбирает. Просто он увидел Киру, и все остальное было тут же забыто.
Повесив куртку в шкаф, прошел в свой кабинет. Заметив, что Варвара Алексеевна снова сложила бумаги ровной стопкой на краю стола, поморщился. Что за наказание! Доколе она будет тыкать его носом в так называемую неряшливость? Никакой неряшливости нет, просто он раскладывает бумаги так, как ему удобнее.
Пал Палыч, беззвучно поругиваясь, принялся разбирать аккуратную стопку на несколько неаккуратных кучек, деля их по ранжиру – что сделать в первую очередь, а что оставить на потом. Посредине этого увлекательнейшего занятия зазвонил городской телефон.
Он автоматически сказал в трубку «алло», одновременно пытаясь вникнуть в смысл приказа, поступившего из горздрава. Голос в трубке что-то проговорил, но Пал Палыч не разобрал, что именно. Осознав, что до Юлия Цезаря ему далеко, вздохнул и положил приказ на стол. Прислушался к голосу.
Говорил Аркадий, его однокашник, а ныне главврач одной из городских больниц.
– Вот я и подумал, что тебе она вполне подойдет.
Пал Палыч решил уточнить, о чем речь.
– Кто подойдет?
Аркадий возмутился.
– Я тут перед тобой рассусоливаю вот уже полчаса, а ты даже слушать не удосужился! И кто ты после этого?
Пал Палыч примирительно проговорил:
– Да я тут приказом последним увлекся, никак врубиться не мог, что к чему.
Аркадию это проблема была знакома не понаслышке.
– Сто двадцатый, что ли? Это очередная блажь нашего милого начальничка. Каждый понимает его по мере своей испорченности. Но я тебе толкую о Василисе Ивановой, медсестре. Специалист она прекрасный, человек хороший, не возьмешь?