Важным для понимания эстетической концепции Пикока является слово «ремесло» (на языке оригинала «craft»), применимое, как правило, для обозначения деятельности, основанной на ручном труде. Этим понятием Пикок подчеркивает функциональное назначение поэзии в «железный век», когда, обусловленная практической мудростью, она являла собой «нечто вроде кратких исторических справок, повествующих пышным языком гипербол о подвигах и владениях выдающихся личностей» [1:238], и формально была всего лишь ритмически организованным поэтическим полотном.
Также к порождающим факторам поэзии, по мнению Пикока, относилась характерная для варваров потребность к самоутверждению (быть выше других по происхождению), и средством ее осуществления писатель по праву считает стремление доказать свое божественное происхождение, что было обусловлено мифологическим сознанием первобытного человека: «поэту не составляло труда связать генеалогию своего победителя с любым из местных божеств, с которым повелитель желал бы породниться» [1:239].
Представляется необходимым подчеркнуть видение Пикоком синкретичного характера поэзии «железного века». Поэты, как замечает Пикок, «…благодаря знакомству с таинственной историей богов и духов… пользовались репутацией оракулов, а потому могли быть не только историками, но и теологами, моралистами и законодателями; они выступали ex cathedra со своими прорицаниями, а некоторых из них (скажем, Орфея и Амфиона) самих зачастую почитали божествами; песней они возводили города, симфонией влекли за собой варваров…» [1:239].
Новая ступень в развитии цивилизации – «золотой век», отмеченный формированием и дальнейшим развитием государств и ослаблением индивидуальной власти, власти вождя. Эти процессы могут быть отнесены, по мнению Пикока, к объективным причинам развития литературы как феномена, отражающего актуальное состояние человеческого общества.
Как одну из характерных черт поэзии на этом этапе писатель выделяет ретроспективность, что, по его мнению, означает поэтизацию прошлого, возвеличивание героев прошлого, основателей государств, причем «исторические сведения… подменяются устоявшимся поэтическим панегириком, традиционно воспевавшим и превозносившим его (основателя) подвиги» [1:240]. Именно эта функциональная зависимость стала стимулом к дальнейшему развитию поэзии, приобретению ею статуса исключительности: «… поэзия стала еще более искусством, чем была прежде, – теперь она требует большего мастерства версификации, более тонкого знания языка, более обширных и всесторонних познаний, более всеобъемлющего ума. Поэзия по-прежнему не имеет себе равных среди других родов литературы, и даже другие виды искусства (живопись и скульптура – несомненно; возможно, и музыка) грубы и несовершенны по сравнению с ней. Ей подчинены все сферы умственной деятельности. Ни история, ни философия, ни естественные науки не могут соперничать с нею. Поэзии предаются величайшие умы эпохи, все остальные им внимают. Это и есть век Гомера, золотой век поэзии. Поэзия достигла совершенства; она достигла того уровня, превзойти который невозможно, а потому поэтический гений ищет новые формы для выражения старых тем – отсюда лирическая поэзия Пиндара и Алкея, трагическая поэзия Эсхила и Софокла» [1:240]. Пикок делает акцент на том, что поэзия золотого века – зрелая поэзия, что выражалось в монолитности формы, гармоничности и согласованности ее элементов. В ходе анализа художественных особенностей творчества поэтов, принадлежащих, по мнению английского писателя, к «золотому веку», Пикок, в свою очередь, подчеркивает универсализм жанра их творений, обеспечивающий произведениям особое положение в культуре века.