По кабинету раздался общий вздох. Мятный с Нюхачом выразились
настолько непечатно, как не всякий прапорщик сможет. Все знали, на
что способен Горец и чем чревата драка с ним. Дима второй раз
набулькал коньяк в стопку, резко опрокинул, продолжил, перевернув
стопку донцем вверх и совсем не поморщившись:
- У меня даже Дар проявился, - горько усмехнулся он. - В общем…
убежал я. Не знаю, преследовал отец или нет, но больше я не видел
его... и не хочу видеть... - после короткой паузы продолжил. -
Потом по Пеклу шлялся, несколько раз чуть не помер, но там сам
нарывался… путь обратно, к вам, искал. Я же, когда туда ещё шли,
дорогу не запоминал, не до этого было. Дошёл, всё же… то ещё
путешествие получилось, в общем… вы бы знали, как я рад, что
вырвался оттуда…
Говорил, к слову, Дима, совершенно безжизненным голосом,
совершенно без эмоций и всё время смотрел сквозь людей. Оно и
понятно. Такой удар.
Веда, как только по связи сообщили, что вернулся сын Горца и
Сойки, не поверила. И когда он зашёл к ней в кабинет, в
сопровождении двух бойцов, она сначала обрадовалась, но стоило
только встретиться взглядами, поняла, что-то случилось.
Затем вызвали остальных, вернее, они сами с периодичностью в
пять минут приехали, новость о возвращении Димы разнеслась, как
пожар по сухостою. Затем разговаривали, хотя, говорил больше сын
Сойки и Горца. Сойки нет, убили её. В это не верилось совсем. С
Горцем тоже не всё ясно, но если на самом деле с катушек съехал,
хорошего ждать не стоит. Как быть, никто не знал, новость оглушила,
вырвав наживую из душ друзей по хорошему куску и оставив рану
обильно кровоточить… как самому юноше приходилось, страшно
представить.
После разговора Диму, как он ещё держался, Мятный увёз на Базу.
Парню и отдохнуть и отойти от пережитого нужно, одному побыть в
спокойной обстановке. Но друзья рядом и поддержат во всём.
***
Дима стоял перед дверью квартирки, с которой связано столько
воспоминаний и не решался зайти. Когда они уходили, оставили
накопленные за пять лет вещи, собираясь ещё вернуться. Не много, но
все связаны с родными, от которых лишь эти самые воспоминания и
остались. Юноша глубоко вдохнул и провернул в замке ключ. Звонкий
щелчок замка эхом отозвался по площадке и больно резанул душу.
Пыли в квартире почти не было, видно, прибирались периодически,
всё осталось так же, как и в то утро, перед уходом. На небольшом
комоде, в гостиной, фотографии. Вот он, маленький ещё совсем,
сверкает глазищами и улыбается. На другом фото он же, чуть старше,
на руках у мамы. В сердце защемило, да так сильно, что слёзы сами
собой выступили и перехватило дыхание. Ещё фото, отец с матерью,
счастливые, улыбаются. А вот и они втроём, Диме здесь уже лет
двенадцать. Парень по одной перевернул фотографии изображениями
вниз, поднёс ладони к лицу и беззвучно зарыдал, бухнувшись на диван
позади. Маму он все ещё не оплакал, сначала не хотел перед отцом
слабость показывать, хотя и нужно было. Они почти сразу после
смерти Сойки стали как-то сами по себе… нельзя было так. Отдалились
друг от друга. А дальше, ссоры и в итоге, бешеные гонки со смертью
в Пекле, поиски пути к стабу.