В последнем приступе отчаянии Луанда нагнулась, увидев, что один из солдат позади нее поднял свое копье. Упав, она ударилась о землю. Краем глаза девушка увидела, что копье проплыло в воздухе, направляясь прямо на нее.
Тем не менее, как только Луанда пересекла черту, ступила на главную землю Кольца, внезапно Щит позади нее снова стал активным. Копье, находясь всего в нескольких дюймах от нее, растворилось в воздухе. А за ним все солдаты на мосту закричали, подняв руки к своим лицам, когда всех их поглотило пламя.
Через несколько секунд все они стали кучками пепла.
На дальней стороне моста стоял Ромулус, наблюдая за происходящим. Он кричал и бил себя в грудь. Это был крик поражения. Крик того, кого перехитрили.
Луанда лежала на земле, тяжело дыша. Она была потрясена. Девушка наклонилась и поцеловала почву, на которой лежала, после чего она откинула голову назад и расхохоталась, охваченная радостью.
Ей это удалось. Она в безопасности.
Торгрин стоял на открытой поляне лицом к лицу с Андроникусом, в окружении двух армий. Воины находились в бездействии, наблюдая за очередным противостоянием отца и сына. Андроникус стоял во всем своем величии, возвышаясь над Тором, сжимая в одной руке огромный топор, а в другой – меч. Когда Тор подошел к нему, он заставил себя дышать медленно и глубоко, заставил себя контролировать свои чувства. Тор должен сохранять ясную голову, должен сосредоточиться на сражении с этим человеком – так же, как он поступил бы, сражаясь с любым другим врагом. Он должен убедить себя в том, что противостоит не своему отцу, а злейшему врагу. Человеку, который причинил боль Гвендолин; человеку, который причинил вред всем его соотечественникам; человеку, который промыл ему мозги. Он противостоит человеку, который заслужил смерть.
Теперь, когда Рафи был мертв, когда Аргон пришел в себя, когда все упыри снова вернулись под землю, больше ничто не препятствовало этому последнему противостоянию, столкновению Андроникуса с Торгрином. Это сражение должно решить судьбу войны. Тор не позволит ему уйти – не в этот раз. И Андроникус, загнанный в угол, наконец, как показалось, желал столкнуться со своим сыном.
«Торникус, ты – мой сын», – произнес Андроникус низким, раскатистым голосом. – «Я не хочу причинять тебе вред».