И тишина в такие моменты страшнее смерти. Молчание тянулось в
беседке всего лишь секунду, а напряжение было такое, словно само
время как натянутая струна готово было лопнуть в любой момент и
тогда разразится бой не на жизнь, а на смерть. Я чувствовал, что
медлить больше нельзя. Я смотрел на женщину, которую должен
называть своей бабушкой, но сейчас видел лишь своего врага, который
собирается отнять у меня самое дорогое. И нет, это не моя жизнь.
Самым драгоценным, что я имел, была моя семья, так было и в прошлом
мире, так было и в этой жизни. И мне было глубоко плевать, что там
думает Акира Юкогама. Все уже сказано, осталось узнать, смогу ли я
отстоять то, что у меня решили отобрать. Но даже если я одержу
верх, разве я не потеряю часть семьи? Асину, Юко, Агата, дедушку
Секато?
– Боги, как же ты похожа на маму. – Пронеслась ужасная мысль в
моей голове, и я ещё крепче, до хруста сжал темную деревянную
рукоять топора.
Черная чешуйчатая броня плотно прилегала к её телу и точно не
сковывала движение, а в руке она держала кинжал с изогнутым
лезвием, на котором были выбиты не знакомые мне руны. Я видел по её
улыбке превосходства, что если я не начну первым бой, она убьет
меня одним ударом. Она в десятки раз сильнее меня, в сотни раз
опытнее, и даже Миуюки не смогла её прикончить, даже когда мой отец
был против Акиры, и сражался плечом к плечу с Миуюки. Но я должен
хотя бы попытаться.
Громкое хлопанье крыльев взлетающего с огромного валуна орла
было тем самым звуком, который разорвал тишину, и ознаменовал
начало схватки. Нет больше места чувствам и эмоциям, пора убивать.
Хочу я этого или нет. Выбора нет, больше нет!
– Г-ра! – Вырвался из меня рык воинов севера, на свету блеснуло
лезвия топора, настало время убивать.
Я ногой подкинул желтоватый стол в сторону Акиры, который даже
не коснулся ее, мгновенно осыпавшись прахом от касания извилистого
кинжала в руке моего врага. Но мне было плевать на то, что простая
отвлекающая атака не сработала идеально, мои руки взвыли от
напряжения, изо всех сил нанося удар топором.
К тонкой шее моей бабушки, той, в которой виделись черты любимой
мамы, летело бритвенной остроты лезвие моего перекованного боевого
топора. В потаенных закоулках моей души, там, куда я не хотел
заглядывать с момента схватки с богами, я взял единственное, что
могло помочь мне убить мою бабушку. И я брал все, что там было, и
казалось неисчерпаемым, мне надо было наверняка все решить одним
ударом. Один удар, один труп, и очень надеюсь, что не мой.