— Тогда почему все великие философы одиноки и предпочитают
общаться письмами? — Горыня улыбнулся. — И кстати, это справедливо
для всех стран, кроме России. Только здесь при ведовских школах
действуют центры обмена знаниями, что очень помогает именно в
научных исследованиях. Вон там, у выхода в танцевальный зал,
видите? Великий Михайло Ломоносов беседует с группой молодых людей,
среди которых и военные, и ведуны, и выборные от общин. А ваши
философы делятся знаниями с крестьянами?
— Но вы забыли ещё один очень важный момент. — Д`Альбер отпил
крошечный глоток из своего бокала и, видимо найдя вино вполне
годным, приложился уже куда основательнее. — Императорская
стипендия для учёных весьма велика…
— Я достаточно обеспеченный человек, чтобы не думать о хлебе
насущном, — отмахнулся Горыня.
— Так что же вам надо? — Дипломат внимательно посмотрел в глаза
Горыне.
— А у меня всё есть. — Горыня также прямо посмотрел на
д`Альбера. — Слава, женщины, деньги, всё это у меня есть, или
будет, в любом количестве, только протяни руку. Но самое главное, у
меня есть дело. Важное. Огромное. Интересное, до дрожи в кулаках, и
бесконечное, как само время. Дело, которое возвышает мою честь и
даёт смысл жизни. — Он улыбнулся. — Защищать, строить и делать
лучше мою страну. А всё, что вы можете мне предложить, это быть
чужаком за тридцать сребреников и утешать себя мыслью о том, какой
ты умный и как ловко ты выбрал другую родину.
— О! Вы знакомы с Книгой? — Д`Альбер, никак не отреагировав на
последний выпад Горыни, поставил на стол уже пустой бокал.
— Я вообще начитанный мальчик. — Горыня без улыбки посмотрел в
лицо д`Альбера. — Знаком и с Кодексом Гермеса Трисмегиста, Молотом
Ведьм и многими другими трудами. И все они убеждают меня в том, что
я принял и осуществляю правильное решение.
— Что ж. — Д`Альбер вновь наполнил бокал и с улыбкой кивнул. — Я
вижу похвально твёрдого в убеждениях молодого человека, прекрасной
учёности и широких взглядов. Могу лишь пожелать вам удачи во всех
начинаниях. — Он поднял бокал, салютуя, и, отпив пару глотков, с
поклоном удалился, освобождая сцену для ещё одного действующего
лица.
Это был мужчина лет тридцати, черноволосый, смуглый, одетый в
чёрное с фиолетовым, гордо брякающий вполне боевой шпагой на
поясе.
— Имею ли я честь беседовать с принцем Горыней Стародубским? —
произнёс он на вполне понятном английском.