Ниу загадочно прищурилась и медленно вскинула руки над головой.
Сделала крохотный шаг вперёд, изящно прогнулась в пояснице.
Господи, она что...
Да, она танцевала. В пустой душной кухне, под шипение конфорки и
бульканье закипающей воды, для одного лишь зрителя — для меня.
Чёрное кимоно переливалось на ней, отражая свет ламп, как будто
сотканное из звёздной ночи.
— Я занималась танцами с детства, сколько себя помню, — звучал
спокойный, уверенный голос Ниу. Чувствовалось, что она особо не
задумывается над тем, что делает её тело. Успевает и со мной
говорить, и за рисом приглядывать. — Потом, когда мне было
двенадцать, папа умер, и мы больше не смогли платить за занятия. Да
и толку не было. Всем уже стало ясно, что настоящей танцовщицы из
меня не выйдет.
— Почему?
На мой вкус, танцевала она изумительно. Приковывала взгляд,
словно гипнотизировала каждым движением.
— Потому, — увернулась она он ответа. — А скоро пришлось
зарабатывать деньги...
Ниу говорила, а я не слышал слов, я видел, как она, совсем в
другой одежде танцует на улице, собирая толпы охочих до экзотики
туристов с фотоаппаратами, и даже местных жителей. А пока они,
разинув рты, таращатся на неё, двое расторопных пацанов чистят
карманы, забирая оттуда всё лишнее и ничего не прося за свои
услуги.
А в миску, стоящую у ног танцовщицы, сыпалась мелочь, летели и
купюры.
Они меняли места, но долго такой аттракцион не мог продолжаться,
и однажды случилось то, что должно было. Матери Ниу предложили
заплатить штраф за преступление дочери и возместить сумму по всем
поданным заявлениям. Несчастная женщина, разумеется, не могла
потянуть даже штраф.
— А ты? — спросила Ниу, незаметно приближаясь ко мне. — Память
не вернулась?
— Нет, — покачал я головой. — Так, обрывки.
Обрубки
— Шужуань, — произносит пожилой китаец, глядя на меня
тусклыми глазами человека, который уже ни на что не надеется. — Там
всё началось.
— Что ещё за «шужуань»?
— Белая гора. Там всё началось.
Я потряс головой. Разговор походил на бред. Как, впрочем, и всё
остальное, что пыталось выдать себя за мою память.
Оказалось, что Ниу уже рядом со мной. Она замерла на миг, будто
колебалась, наклониться ли, рискнуть ли украсить эту ночь
поцелуем.
— Слушай, извини, но я не буду работать в кухне. — Я встал со
стула, прямо посмотрев в глаза Ниу.