Бармен на минутку покинул друга,
чтобы разобраться с новым клиентом и выдав тому бутылку с
бесцветной дешевой «горючкой» и тарелочкой простенькой закуси из
бутербродов с колбасой «последней свежести», вернулся назад.
– А почему она ушла?
– Да Вседержатель ее знает?! –
взволновался парень. – Вроде все нормально было, а тут нате: я от
тебя ухожу, я так больше не могу, то да се… Четыре года могла, а
тут чего-то вдруг занемогла. И чего ей не хватало?
– Может забыл про какой-то важный
день в вашей совместной жизни?
– Не… В первый раз что ли?! –
искренне удивился Экскарт. – Я после первого такого выноса мозга
все эти «важные» даты типа первого свидания, первого поцелуя и тому
подобное, ну ты понял… вызнал и в отдельный календарик записал,
чтобы не палиться и готовился к ним загодя. А так же отметил все
эти женские дни, чтобы не обижаться на сопровождающие их
раздражительное состояние.
– Разумно, – оценил Фришбоу придумку.
– Надо бы и мне так же, а то… но да не обо мне речь. Может
обиделась, что ты ее замуж не позвал? Все-таки четыре года уже
вместе, при этом больше года в одной комнате ночуете, и вроде как
все у вас было тип-топ, а такой срок обязывает к более серьезным
отношениям.
– Да ты чего Фриш?! В том-то и дело,
что позвал! Еще неделю назад как раз на годовщину этого первого
свидания! Помнишь, я еще у тебя бутылку шампанского взял?! Кольцо
купил, целый год на него откладывал…
– Да, точно, – кивнул Фришбоу и
хлопнул легонько себя по лбу. – Прости, запамятовал чего-то. И чего
она кстати ответила тогда?
– Согласилась. Свадьбу через полгода
назначили, готовились усиленно, хотели твой бар под это дело
заказать на дневные часы, пока у тебя тут пусто, и тут такой выверт
с ее стороны. С моей стороны точно никаких косяков не было, я уже
молчу о чем-то более серьезном…
– Хм-м… тогда действительно странно.
Может она кого нашла?
На это Экскарт только нахмурился,
вдруг отчего-то вспомнив того странного лощеного типа в красном
сюртуке и таком же красном цилиндре, но ответил, скорее себе:
– Не…
Фришбоу снова кивнул с непроницаемым
видом, чтобы не выказать своего мнения и не обидеть товарища,
который из-за особенностей детдомовского воспитания, а оно было
жеским до жестокости, но при этом оставался в иных случаях по жизни
на удивление наивным.