Зэк, которого он мысленно окрестил Толстяком, поднял на него круглые черные глаза.
– Кто здесь честный, а кто нет, еще не ясно, – прожевал он вместе с ломтем вареной колбасы.
– Если мы честные, то ты какой? – подхватил Заяц.
– Такой. – Руслан сделал еще два шага вперед. – Я Руслан из пятьдесят второй. – Он обвел взглядом присутствующих. – Кто рулит в хате?
Все посмотрели на пахана в черном спортивном костюме, но он не представился, а принялся намазывать маслом кусок булки.
– Тебя зачем к нам определили? – поинтересовался Кинг-Конг с нескрываемой угрозой. – Подсадной?
– Обоснуй, если так считаешь, – сказал Руслан.
– Грамотный, – ухмыльнулся Толстяк.
Как ни странно, его действительно звали почти так, как заочно окрестил его Руслан.
– А ну, Толстый, пригласи гостя к нашему «дубку», – велел пахан в спортивном костюме.
– Милости просим. – Толстый встал, подошел к Руслану и отвесил шутовской поклон, после чего осведомился: – Курево есть?
– Есть, – ответил Руслан, обошел толстяка, как некий неодушевленный предмет, и остановился напротив пахана. – Меня пригласили, я пришел, – произнес он.
– На рассвете казненный пришел, головы он своей не нашел, – дурашливо продекламировал Заяц.
– Падай, – предложил пахан, указывая взглядом на свободное место.
Руслан подчинился. Вернувшийся к столу Толстый поднес ко рту банку сгущенки и с аппетитом зачавкал. Руслану никто не предложил даже хлеба, что было верхом бестактности.
– Ты кто по жизни? – спросил пахан, мерно пережевывая бутерброд. – Откуда?
Руслан назвал масть, фамилию и статью. А затем напрягся, услышав вопрос, заданный подчеркнуто равнодушным тоном:
– Почему на допросах в молчанку играешь?
– Что же мне, песни петь? – парировал Руслан.
– А ты певец? – засопел придвинувшийся Толстый. – Оперу любишь?
– Оперу оперативники любят. Я шансон предпочитаю.
– Ты не соскальзывай с базара, – предупредил Заяц, подвигая к себе объемистую синюю кружку с облупившейся эмалью. – Тебя по-хорошему спрашивают, почему в несознанку играешь?
– Об этом, – сказал Руслан, – пусть меня следак спросит, я ему отвечу.
– А мы тебя и так спрашиваем, – подключился Кинг-Конг. – От его имени.
«Да, это пресс-хата, стопроцентно!» – пронеслось в мозгу Руслана, когда он увидел, что Заяц, как бы невзначай, запихивает в кружку кулак, готовясь перейти от разговоров к делу, за которое его кормили булками и разрешали курить анашу в камере.