— Мне плевать, Полина. Хочешь в его постель – вперед, но только после того, как родится мой сын.
Мне так сильно хочется его ударить, что пустой ладонью приходится вцепиться в штанину. Он словно уверен, что я побегу к Глебу, в голосе нет ни намека на сомнения. Как в тот раз, когда назвал меня хорошей матерю Доминику. Адам просто откуда-то знает: я могу сорвать голос до хрипоты, доказывая, как он не прав, но он все равно останется при своем мнении. Словно разница в возрасте дает ему право быть умнее и видеть наперед то, что даже для меня загадка.
Но я обманываю себя. Вру и ненавижу за приступы слабости, потому что я хочу к Глебу. Хочу просто отыскать кнопку паузы на телевизоре и запечатлеть любимое лицо на весь экран. Я люблю его и ненавижу, и желаю, чтоб он провалился, но в эту минуту знаю, что хотела бы никогда не увидеть его в том кафе. Хотела бы и дальше жить в неведении, еще хотя бы пару дней.
— Мы не обсуждаем нашу личную жизнь, - возвращаю Адаму его же слова, но он просто отворачивается и исчезает на лестнице.
10. Глава десятая: Полина
Глава десятая: Полина
В середине мая мы с Адамом приглашены на благотворительный вечер одного детского фонда.
До родов чуть меньше месяца и я все больше напоминаю глобус на ножках. Разглядываю себя в зеркале и хочу стереть лицо, которое там вижу. Доминик теперь толкается даже посреди ночи, и я плохо сплю. Тревога становится такой сильной, что приходится подолгу лежать в огромной постели, пытаясь уснуть. Дошло до того, что я стащила туда все подушки, какие только нашла в доме, чтобы не чувствовать себя горошиной, которая катается по бездонной миске.
Но хуже всего стало именно вчера. Я проснулась посреди ночи, потому что показалось – в комнате кто-то есть. Помню только еле-еле нащупала кнопку ночника, но сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
«Грязная маленькая Полина…» - шепчет из угла безликая пустота - и едва успеваю сбежать из собственной комнаты.
Он нашел меня и здесь.
Середина ночи меня бьют жуткий озноб и паника. Несмотря на запрет, иду в комнату Адама, потому что не хочу быть одна. Я боюсь упасть, оступиться и снова с головой уйти в воспоминания, из которых мне больше никогда не вынырнуть.
Половина четвертого, но комната мужа пуста, без намека на то, что он вообще был здесь.
Потому что я знаю, где он.