— Слышала, ты развелся, - в свою очередь говорю я. Не хочу обсуждать ни мой лишний вес, ни мою беременность.
— Не сошлись характерами, - небрежно отвечает он и продолжает гладить взглядом мое лицо, шею. Голубой взгляд замирает на украшении. Глеб удивленно кривит губы. – Вижу, Пчелка, ты не продешевила.
— Мы не виделись семь месяцев, а все, на что ты способен при встрече – сказать, что я стала толстой проституткой. – Я держу себя в руках. По крайней мере, стараюсь. Ради Доминика.
— Ты как всегда все перекручиваешь и преувеличиваешь, - беззлобно журит Глеб. Перегибается через спинку стула и кладет скрещенные руки на стол, всего в паре сантиметров от бокала, который я почти до боли сжимаю пальцами. – Прости, Пчелка, я просто ревную. Ты отпадано выглядишь. Чистая правда. Волнуюсь, как школьник, все слова потерял, вот и несу всякий бред.
Звучит так невыносимо искренне, что моя любовь к нему взывает из приоткрытой могилы: отшутись, улыбнись, прости. Мы ведь можем просто поговорить? Не обязательно шипеть друг на друга, как обиженные дети.
Но ничего не получается. Я ковыряюсь в голове, искренне надеясь отыскать правильные слова, которые снизят градус напряжения, но все попытки в итоге сводятся к тому, что я рада его видеть, хоть он и наговорил гадостей одним махом за все семь месяцев разлуки.
— У тебя серьезно с этим «красавчиком»?
Он понижает голос, но не особо старается, и я опасливо смотрю на стоящую неподалеку группу женщин, которые вполне могли нас слышать. К счастью, они увлечены обсуждением проблем современной детской медицины.
— Я замужем, Глеб.
— Я тоже был женат, теперь, - он разводит руками, - свободен.
— Рада за тебя, надеюсь, ты приобрел полезный жизненный опыт и во второй раз все сложится идеально. – Я понимаю, что говорю заштампованную чушь, что-то, что годится для страниц женского романа, а не для этой встречи.
Глеб перестает красоваться, улыбка постепенно сходит на нет. Кажется, он тоже не очень понимает, как строить дальнейший разговор, и эта неловкость душит, но ни у одного из нас не хватает силы воли закончить. Так и сидим за столом, как два барана, и просто таращится друг на друга. Я почему-то вспоминаю, как он впервые меня поцеловал: Глеб подвез меня до дома, вышел довести до двери, и пока я рылась в сумочке в поисках ключей, вдруг обнял и потянул на себя. «Что ты такая копуша», - помню его тихий соблазнительный голос, и невольно понимаю: теперь все это больше похоже на выдумку, если бы не взгляд Глеба, намертво приклеенный к моему рту, как будто именно сейчас он тоже вспоминает и тот вечер, и тот поцелуй.