Поворачиваюсь, иду к нему и останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки.
«Как я смогу?..» - задаю вопрос, на который уже знаю ответ.
Смогу. Это ведь просто мужчина, а трахаться можно сзади или просто закрыть глаза.
— Полина? – Он не то, чтобы очень удивлен, вдруг увидев меня в холле гостиницы, где живет уже почти неделю.
Просто рассматривает своим фирменным взглядом, от которого меня тошнит, потому что за этими карими глазами может быть все, что угодно: ненависть, презрение, насмешка, но угадать это не дано никому. Он словно Бермудский треугольник, от которого я все эти три года старательно держалась на расстоянии. До сегодняшнего дня.
— Адам, - все-таки беру себя в руки и заставляю сделать последние несколько шагов.
Теперь мы стоим почти вплотную, и мне нужны все мои моральные силы, чтобы посмотреть на него и не отвести взгляд. Адам… Он похож на глину, из которой Господь лепил человека, но на половине пути устал и бросил в печь «на удачу». У Адама слишком крупный нос с заметной горбинкой, широкие ноздри, крупные, почти бесформенные губы, брови одна крупнее другой.
Я сглатываю, напоминаю себе, ради чего я здесь, и что отступать уже поздно. И лучшее, что могу сделать – отыскать в нем хоть какие-то достоинства. А главное – не сравнивать, никогда и ни при каких обстоятельствах не сравнивать с тем, другим, который так красив, что сердце разрывается от одного взгляда.
Тот, который только что прислал мне еще одно сообщение. Я достаю телефон просто по инерции, смотрю на экран, и читаю: «Даже не думай испортить мне жизнь, тварь!»
— Полина, что ты тут делаешь? – без интереса спрашивает Адам, возвращая меня в ту реальность, где я собираюсь прыгнуть с моста без страховки.
— Нам нужно поговорить. Можешь уделить мне несколько минут?
Для того, что я задумала, нужно больше, чем несколько минут, но прежде, чем я озвучу предложение, нам лучше оказаться за закрытыми дверьми.
— Где твоя сестра?
— Я приехала без нее. Одна. К тебе. Сразу из аэропорта. Что еще в моих словах ты не можешь понять?
Адам оценивает мой наряд, но я понятия не имею, что он думает. Можно бесконечно долго смотреть на его лицо, но там нет вообще ничего, только безразличие и холодная умиротворенность. Как-то я сказала Ире, что он, наверное, и в постели такой же: холодный и никакой, а сестра ответила, что я совсем ничего не смыслю в мужчинах.