В голове проносятся образы, где я, запущенная и замученная, не нужная никому, даже самой себе, выпрашиваю милостыню в подземке. Знаю, что это глупость, но если отодвинуть фон, то вот она – правда моей жизни. Если со мной что-то случится, кому я буду нужна? Мама давно лежит в могиле, и даже если я буду ежедневно поливать слезами гранитную плиту, она все равно не воскреснет, не обнимет, не погладит по голове и не пожалеет свою «запутавшуюся стрекозу». Отец умер, когда я была совсем маленькой, я даже не знаю человека, на которого похожа. У меня нет ни близких подруг, ни приятельниц. Мне некому рассылать сообщения с новостью о том, что скоро я стану мамой самого лучшего ребенка на свете.
У меня есть только мой деловой партнер, которому точно не до того, чтобы вытирать сопли раскисшему инкубатору его ребенка.
Я достаю телефон, без сожаления, не читая, удаляю все пятьдесят три непрочитанных сообщения от Глеба. Мне все равно, что за чушь он там написал, даже если это слова его новой песни или фотографии из спортивного зала.
Я нахожу в телефоне номер Иры.
Она поехала с ним? Они сейчас вместе?
Дверь приоткрывается, в плате снова появляется медсестра и говорит, что пора идти на осмотр.
Реальность бьет меня, стоит выйти за дверь. Бьет так сильно, что я шлепаю ладонью по стене в поисках опоры. Это парочка: молодая женщина с роскошными белыми волосами и внешностью, о которой в пору сказать – настоящая аристократка. И парень, ростом как раз под стать моему Адаму. Только весь брутальный, в татуировках и с пирсингом, который невозможно не заметить. Они просто идут мне навстречу: в обнимку, как положено будущим родителям. Вижу, что красавица морщится, узнаю в ее мимике собственную боль от схваток и, когда мы встречаемся взглядами, она понимающе чуть-чуть склоняет голову.
Моему Адаму?
До крови на языке прикусываю нижнюю губу и медленно ковыляю прочь, надеясь, что не встречу их на обратном пути.
Я не плачу. Я не умею плакать и сегодня не тот день, когда нужно учиться.
Тамара Сергеевна долго и тщательно осматривает меня, спрашивает, с каким интервалом проходят схватки, делает записи в карту.
— С ребенком все хорошо? – спрашиваю я, сбиваясь с дыхания после очередных спазмов.
Она кивает, подходит ближе, участливо гладит по руке.
— Полина, позвонить кому-то?