Уже позже, когда подруга, наконец, все рассказала о своем расчудесном Игоре, она поинтересовалась, как мы погуляли и пообщались с Русланом. Надо же, не забыла.
– Ну, скажи же он классный?
– Не знаю, не заметила, – я равнодушно пожала плечами. – Обычный. Звонит и пишет теперь в ВК, не знаю, как отвязаться.
– Правда? А что пишет? – у Ольги от любопытства заблестели и без того сверкающие глаза.
– Да ничего особенного. Встретиться предлагал. В кино сходить.
– А ты?
– А я сказала, что у меня парень есть.
– Ну и дура! – обиделась на меня Оля. – Нормальный парень. Мужественный, сильный, красивый. Да с ним тебя никто тронуть не посмеет. Сама подумай!
– Нравится – себе забирай, – буркнула я в ответ на обиду подруги.
– У меня Игорь есть… А тебе не помешало бы завести отношения…
– И не вляпываться куда попало, – продолжила я за нее с досадой. Встала из–за стола и подошла к окну, выплюнула резко: – Я поняла тебя, Оля!
– Прости, я не то имела в виду, – Оля порывисто поднялась, подлетела ко мне и обняла со спины. Пожалела, что царапнула больное и, слава богу, не обиделась. Я обняла ее руки своими.
– Это уже неважно, – мой голос смягчился. – Да и ты права, наверное. Я подумаю, хорошо?
– Правда, не сердишься на меня? – Оля подлезла сбоку ко мне, заглядывая в глаза. Умоляющие глазки котенка вызвали у меня легкую улыбку – ну как можно сердиться на мою Ольку?
– Правда, давай чай пить!
Мы еще некоторое время посидели за чаем, болтая, как обычно, ни о чем и обо всем одновременно. Вскоре Ольге позвонил ее Игорек, и она умчалась к нему на свидание. Я помыла посуду, убралась, а потом набрала родителей.
Втайне я жалела, что не поехала с ними в отпуск, на море. Тогда не случилась бы со мной та ужасная история, и я наслаждалась морем, солнцем и, возможно, познакомилась бы с каким–нибудь хорошим молодым человеком.
Но от поездки я отказалась сама.
Во–первых, родители этим долгим отпуском на море решили отметить двадцатую годовщину со дня знакомства, а мне не хотелось им мешать. Во–вторых, очень хотелось стать взрослой и самостоятельной на эти два месяца. Вот и стала.
Я тряхнула головой, отгоняя упаднические мысли. Вдох–выдох, улыбка до ушей и вот после нескольких долгих гудков я уже разговариваю с мамой как ни в чем не бывало. Иногда в наш разговор вклинивался папа и мне приходилось по новой рассказывать, как я тут живу одна, чем занимаюсь и что кушаю. Слушала строгие наставления, кивала и поддакивала, обещая все их рекомендации выполнять. Я и на самом деле все выполняла. Это только в первый день свободы не послушалась, но потом миллион раз пожалела о своей беспечности. А теперь замираю периодически, с ужасом представляя, что обо мне узнает кто–то, кроме Оли и ее мамы, или всплывет то видео, благодаря которому я знаю, что происходило со мной той ночью.