– Входи, – произнес Митчелл, с трудом сдерживая желание силой затащить Ларкина в застеленный ковром коридор, в котором струи белого света мягко очерчивали пол и потолок.
«Это место меня с ума сведет, – подумал Ларкин. – Все время кажется, будто откроется какая-нибудь дверь, а за ней в резервуарах с антисептиком лежат человеческие тела».
Митчелл шел впереди, ведя Ларкина мимо стальных дверей с маленькими смотровыми окошками, из-за которых доносились различные шумовые сигналы, издаваемые электронными приборами.
Ларкин знал, что бесполезно просить о разрешении посетить эти лаборатории, считавшиеся в данном заведении святая святых. Генетические исследования в Институте Кеплингера проводились под грифом «совершенно секретно» и поэтому были недоступны для большинства медицинского персонала. Ларкину же предстояло взять нечто вроде частного интервью у Митчелла Фланагана, за которое Роуан Мэйфейр – или ее семья, что, собственно говоря, одно и то же – назначила весьма высокую цену.
Митчелл привел Ларкина в просторный кабинет с большими, распахнутыми настежь окнами, выходившими на оживленную, наводненную народом Калифорния-стрит. Из них открывался весьма захватывающий вид на Бэй-бридж. Прозрачные занавески, больше похожие на противомоскитную сетку, были прикреплены по периметру окон длинными хромированными рейками. С одной стороны, они маскировали и смягчали уличную темноту, но с другой – усиливали впечатление замкнутого пространства и вызывали у Ларкина неприятное ощущение, от которого ему становилось не по себе. Его воспоминания о Сан-Франциско до наступления эры высоких зданий были еще слишком свежи и отчетливы. Мост выглядел непропорциональным и явно находился не на своем месте.
По одну сторону от большого стола из красного дерева возвышалась стена, сплошь состоявшая из компьютерных экранов. Митчелл сел на стул с высокой спинкой лицом к Ларкину, жестом указав гостю на более удобное мягкое кресло возле стола, обитое тяжелым темно-красным шелком и по стилю отдаленно напоминавшее что-то восточное, хотя, возможно, никакого стиля у него и вовсе не было.
Под подоконниками громоздились выдвижные ящики с дискетами, снабженные замками с цифровым кодом. Ковер по тону совпадал с цветом кресла, в котором вольготно устроился Ларкин. Прочие же беспорядочно стоявшие в кабинете кресла тоже были темно-красными и почти терялись на фоне пола и обитых темными панелями стен.